— Не важно. Брось!
Отрывистые фразы выходят, придушенные из-за того, что сама Тоня старается не расплакаться. Надавила ему на руки, заставив кинуть пальто прямо на пол. Пустое, действительно суета! Обхватила за пояс, как бы пыталась свое плечо подставить, вновь потянула к комнатам.
Дамир не спорил. Было впечатление, что он немного дезориентирован. Не до конца осознавал, что сейчас делает или где стоит. И лишь в нее вновь ухватился с дикой силой.
— Ты мне нужна, Тоня! — хрипло, едва слышно выдохнул в самое ухо, позволяя себя увести.
— Я здесь, Дам. Я рядом с тобой, — будто он не видел, с такой же внутренней лихорадкой отозвалась, подтолкнув его к дивану в гостиной.
Позади огромные окна в пол, те самые, темные сейчас, прячущие за ночью город и все то, что она пока не понимала. Но Тоня не торопилась выяснять и разбираться. В первоочередном иное значилось.
Сама чуть ли не с силой усадила Дамира, казалось, он себя и настолько расслабиться не мог уговорить. Напряжен, как металл, каждая мышца контрактурой сведена, держит, не пускает… Сама на колени ему села, как на бетон, если честно, пытаясь согреть, смягчить немного. Обхватила руками шею, обняла голову, стараясь хоть как-то утолить это безумное напряжение.
Руки Дамира снова схлопнулись на ее талии, притиснули к его телу. Уткнулся в ее плечо лицом, судорожно дернувшись, как задыхаясь. Едва-едва расслабил шею. Она не сопротивлялась, позволив ему сейчас просто дышать и себе его обнимать. Замерли вот так…
В квартире тишина вязкая, тяжелая, нет звуков, даже город еще молчалив, спят все, да и высоко. Только их дыхание, вроде почти бесшумное, а все равно напряженное, судорожное. Она ни о чем не спрашивает. Господи! И слепому ясно, что Дамиру это все еще настолько остро и больно, что не пережил еще, не осмыслил.
Минуты будто утекали в этой тишине между ее пальцами, которыми Тоня перебирала волосы Дамиру, в хрупкой надежде хоть немного расслабить, вот так утешить. И в какой-то миг он как бы… Нет, не уснул, нервная система просто не выдержала весь груз, который Дамир пытался на себя взвалить — «выбило предохранители», отключился. Голова мужчины безвольно упала на диванную подушку под ее ладонью, он даже не лег, сидел, по сути, только чуть утратил контроль над собой. И руки Дамира ни на йоту не убавили силу захвата на ее теле, так и продолжал крепко обнимать Тоню, практически сжимая. Никак не сказать, что расслабился: челюсти сжаты, глаза под веками нервно дергаются, будто и в этом псевдо сне Дамир продолжает контролировать ситуацию, что-то в своем разуме осмысливать.
И Тоня решила не тревожить хрупкое подобие отдыха. Он точно заслужил любую минуту передышки! Осторожно устроилась щекой на его плече, вслушиваясь в глухие удары сердца любимого. И сама не заметила, как провалилась в такую же неспокойную дрему, пригревшись от его тепла.
— Будешь? — Дамир обернулся к ней, замер у бара.
Перед ним стояли два бокала, а в руках он держал уже откупоренную бутылку коньяка.
— Так рано я еще не пила, — криво попыталась улыбнуться Тоня, хоть в горле саднило от привкуса горечи и боли, которые висели в воздухе подобно сигаретному дыму. Но кивнула, соглашаясь. — Давай уж и позавтракаем, что ли. Нечего на голодный желудок пить, хоть и поминая, — поднялась и двинулась к открытой кухне, пока Дамир разливал им напиток.
— Так рано я еще не завтракал, — с горькой иронией чуть передернул он ее ремарку, но видно было, что не откажется. — Или это ужин будет?.. Я вообще не помню, ел ли что-то вчера?.. — как задумавшись о случившемся, помрачнел, потемнел лицом.
Одним глотком выпил, слегка поморщившись, то, что успел налить себе.
Тоня поторопилась разыскать в холодильнике хоть какую-то закуску. Обрадовалась, обнаружив холодное запеченное мясо. Достала сыр, хлеб, на скорую руку соорудила бутерброд, который тут же подсунула Дамиру, уже вновь плеснувшему себе коньяка. Свой бокал забрала, но не торопилась пить, включила кофемашину и… поддавшись непонятному импульсу после короткого взгляда на Дамира, решила быстро яичницу пожарить. Судя по тому, с какой жадностью он бутерброд проглотил, вчера им точно не до еды было… Да и понятно.
Они проснулись несколько минут назад, шея затекла, пыталась и сейчас размять за готовкой. У Дамира, кажется, еще и плечо ныло, на котором она дремала. Но он не жаловался. Не то чтобы долго спали или отдохнули, пять утра. А когда глаза открыла, поняла, что его губы к ее виску прижаты с неким трепетом даже. Он уже не спал и смотрел на нее. И столько всего пылало во взгляде Дамира, что у Тони завибрировало нечто низко и пронзительно, как те самые струны виолончели, которые мышечная память пальцев и сейчас не забыла.