— Я на виолончели всю юность училась играть в музыкальной школе, — выдала, сама не поняв зачем, самую скрываемую часть своей биографии. То, чем вообще не гордилась.
Зато его удивила, это прям заметно стало. Дамир замер, не донеся до рта кусок круассана, и уставился на нее еще более внимательно. А вокруг темных глаз легкие складки собрались, будто лучики… Правда, и не сказать, что веселый. И что-то такое неуловимое, но точно опасное в его лице появилось… От этого у Тони в районе солнечного сплетения тягучей лавой плеснуло.
— Виолончель? Хм, сразу вижу картину: этот огромный, плавный инструмент, смычок в твоих руках и твои голые ноги по бокам… Вся ты голая обхватываешь, ласкаешь лак… М-м-м, просто сказка! — вроде и иронично, но она уловила блеск глаз, уже казавшихся не такими непроницаемыми…
И ее как током пробило, дыхание запнулось, забило горло, раздерло. Он ее одним намеком завел так, как Денису иногда всей прелюдией не удавалось. Просто тембр, просто взгляд, полунамек… Хотя о чем она?! В Дамире Пархомове ничего простого и в помине нет!
А надо как-то оторвать уже свой взгляд и сделать вновь невозмутимый вид. Спасибо, опыта хватало.
— Мария Васильевна была очень строгой учительницей и к внешнему виду учениц у нее имелись жесткие требования, — тихо прочистив горло, заметила Тоня, спрятавшись за чашкой с кофе. — Так что голой я точно никогда не играла, — принужденно рассмеялась, делая вид, что ей все равно.
— А мне сыграешь, птичка? — хищно уставился на нее Дамир, заставив вспомнить ее первое впечатление про «серого кардинала».
— Двадцать лет уже не касалась инструмента, — с показной легкостью и равнодушием отозвалась она. И только руки вновь дрожали, выдавая состояние Тони. Боже, пусть он не присматривается! — Надоел ужасно. Ты можешь представить, как тяжело эту бандуру за собой таскать? Да, отец возил по большей части на машине, но, когда из-за работы не успевал, сама на автобусе… А играть на таком, пока вырастешь?! Брр! Худшие воспоминания юности и детства, — вернулась к своей трапезе с таким видом, словно ничего интересней надкушенного круассана в жизни не видела.
Дамир рассмеялся, но она ощущала тот его взгляд, что продолжал ей в голову вгрызаться, заставляя думать о жарком и влажном касании, о тяжелом давлении плоти, с которым, наверняка, занимался бы сексом Пархомов! Гадство! Плохая тема для размышлений! И мысли Тони, как те самые всполошенные пташки, метались по пустой и звонкой голове.
— Так зачем занималась, если не нравилось настолько? — уточнил он, очевидно, наслаждаясь темой, не в пример Тоне.
— У моей матери свое понимание прекрасного было. И это казалось ей перспективным, — пожала она плечами, не собираясь углубляться в подробности своих подростковых истерик и споров с родительницей на этот счет. Но глаза так и не подняла, тут вон, даже салфетки красивые, есть что рассмотреть.
— Что ж, ладно. Это была очень… интересная деталь о тебе, Тоня, — проговорил Дамир, видно, поняв, что она не намерена вновь смотреть на него в ближайшее время. Щелкнул зажигалкой, прикурив новую сигарету. Много курит, над столом повис терпкий, крепкий аромат. — А еще что-нибудь?
Но до того, как она успела бы заметить, что он ей о себе ничего крамольного в ответ не рассказал, в их диалог вмешались.
— Дамир… А мы понять с Алексеем не могли, куда ты так стремительно исчез. Не против, если мы к вам присоединимся? Представишь нас даме? — таким тоном, будто и правда удивлен, обнаружив друга именно здесь, и вовсе не видел, как Дамир ее буквально протолкал в сторону фуршетного зала, произнес тот самый Александр Чехов, внезапно оказавшийся рядом со столиком. Ухмылялся он при этом так, что все притворство сразу становилось очевидным.
А вот смотрел этот друг все с тем же, чуть непонятным удивлением и интересом к персоне Тони, как и в зале, да и в ресторане недавно. За его спиной стоял еще один мужчина — Воронов Алексей. Также не последний человек в мире большого бизнеса, и тоже из близкого круга Пархомова. И так же внимательно то к Тоне, то к Дамиру присматривался.
А Тоню вдруг каким-то нервным смехом пробило, пришлось закусить щеку изнутри, чтоб дурочкой себя не выставить. Вот только внимания еще двух таких же мужчин, как Дамир, ей для полного безумия в жизни и не хватало!
ГЛАВА 4
— Санек, — Дамир усмехнулся, точно заметив все то же, что и Тоня. Но его внимание друзей, скорее, веселило, чем беспокоило, похоже. — Садитесь, — кивнул.
Тут же рядом оказались два официанта, будто только и ждали, чтобы кресла подставить. На пару минут началась суматоха. Вместо озвученного Дамиром «садитесь» всем пришлось подняться, в том числе и Тоне, чтобы удобней разместить уже четыре кресла у столика.