Лаафиен шел навстречу своей судьбе, в страну своих врагов, ведомый своими видениями, безоружный и одинокий.
Потребовалось восемь лет, чтобы найти мальчика, который еще не стал мужчиной.
Рааку было столько же лет, сколько Лаафиену, когда у него было первое видение, но они не могли быть более разными. Рааку вырос в диких степях Эгрила, суровой земле, выковывающей жестокие души, где выживал сильнейший, залитый кровью. Не нужно было обладать магическим зрением, чтобы увидеть, что в Рааку уже расцветают амбиции — он уже стремился к власти над своим племенем, отмечая каждое совершенное им убийство маленьким шрамом на груди. Четырнадцать лет, а он уже покрыл одну сторону своего торса украденными жизнями. Четырнадцать лет, а он уже выложил на всеобщее обозрение кучу черепов своих врагов.
К тому же он был умен и понимал, что Лаафиен может дать ему то, чего не может никто другой. Конечно, джианин перебрал сотни вариантов их встречи, прежде чем подошел к Рааку. Он знал, за какие слова ему отрубят голову, а за какие он получит место рядом с Рааку.
И все пути вели в камеру и цепи. От этой участи было не уйти, как бы пристально не глядел Лаафиен.
Но что значило столетие тюремного заключения, если Лаафиен мог остановить конец света? Все смерти, причиной которых он станет, не будут иметь значения, если он сможет изменить исход Секановари.
Так что Лаафиен повел Рааку на поиски источника Чикара, спрятанного под Красным озером, каждую ночь наполняя его разум рассказами о магии и чудовищах, рассказывая ему, как обученная армия может завоевать мир, помогая ему представить, как мог бы выглядеть город, построенный в честь Кейджа.
Каждую ночь его преследовали видения того, что может пойти не так, если он допустит малейшую ошибку, как столетия манипуляций и руководства могут быть сведены на нет в одно мгновение. В конце концов, судьба желала Рааку победы. Почти все временные линии, почти все возможные пути вели к Секановари и падению Четырех Богов.
Почти все, но не все. Он мог видеть надежду. Он мог видеть свет, какой бы маленькой ни была искра. Он не мог сдаться. Он должен быть сильным.
И все же Лаафьен плакал в ночь перед тем, как они нашли озеро. Он пытался запомнить все: как ветер ласкал его лицо, как сверкали звезды над головой и сверчки стрекотали своим ночным хором. Он смотрел на облака, проплывающие над горами, и наблюдал, как рябь пробегает по воде. Даже то, как потрескивал огонь, когда они готовили ужин, завораживало.
После этого было трудно играть свою роль, но Лаафиен справился.
На следующий день он позволил Рааку впервые ощутить вкус настоящей власти, а в награду позволил заковать себя в цепи в пещере.
В конце концов, это было неизбежно.
Рааку не думал, что слова Лаафиена обладают силой, но он ошибался. Слова — это все, что было у Лаафиена. Его слова сформировали две империи. Возможно, его слова смогут спасти одну.
Более ста лет его слова подталкивали Рааку в нужном Лаафиену направлении, направляя события в сторону искры, в сторону надежды. Она была так близко — и в то же время так далеко.
Он отдал все, что у него было, посвятил этому каждую минуту своей жизни с тех пор, как впервые увидел воинов с лицами-черепами, марширующих по Джии. Он сделал так, чтобы это случилось, чтобы он мог это предотвратить.
Теперь мир балансировал на острие ножа. Рааку с одной стороны, Маг, Шулка, Королева и Капитан с другой.
Секановари. Кто победит? Он все еще не знал. Он никогда не видел никакого возможного будущего после этого дня, потому что это был день смерти Лаафиена.
Однако он не терял надежды. Он видел, как все возможные поражения армии Эгрила становились реальностью. Он видел, как Зорика превратилась в почти непреодолимую силу природы.
Затем Рааку начал работу над яйцом. Лаафиен никогда раньше не видел такого будущего. Яйцо было другим — опасным.
Рааку собирался взять яйцо с собой в Айсаир. Он планировал разбить там его скорлупу, если исход битвы будет против него, но Лаафиен понятия не имел, что за монстр скрывается внутри.
Будет ли это иметь значение? Выиграет ли этот монстр войну для Рааку?
Боги, если бы он только знал. Но он не знал. Пришло время умирать.
Дверь открылась, и вошел Рааку, одетый в черные как смоль доспехи, со скимитаром на бедре:
— Настал конец, Лаафиен.
— Я знаю. — Лаафиен закрыл глаза. Он не спросил о яйце. Он понял, что после того, как он всю жизнь был свидетелем всевозможных событий в будущем, он не хотел этого знать. Он предпочитал умереть с проблеском надежды в сердце.
Меч Рааку со скрежетом вылетел из ножен.
Лаафиен склонил голову.
— Прощай, друг мой, — сказал Рааку, как и знал Лаафиен.
Часть
VI
Секановари
89
Тиннстра
Айсаир
Рассвет. Еще один день. Возможно, их последний день. Возможно, это было уместно, что Тиннстра вернулась в свои старые комнаты в Айсаире, где все началось. Она сидела у окна, наблюдая за окружающим миром и высматривая угрозы.
Комендантский час закончился, и на улице внизу начали появляться люди, которые сновали туда-сюда, делая все, что было в их силах, чтобы пережить еще один день — пытаясь найти еду или деньги на покупку еды, склонив головы, чтобы Черепа их не заметили. Тиннстра хорошо знала эту рутину. Она в совершенстве умела так жить.
И теперь она готовилась сразиться в Секановари. Против сына Бога.
Нет, Рааку всего лишь человек, измененный водой Чикара — как и мы с Зорикой. Не забывай об этом.
Тем не менее, это было легче сказать, чем сделать. Предыдущая ночь ее напугала. Руны отняли у нее уверенность в себе и силы. Боги, если бы не Раласис, ее бы схватили вместе с Зорикой.
Зорика спала на старой кровати Тиннстры, и Тиннстра была ей за это очень благодарна. Ее дочери нужен был весь отдых, который она могла получить.
Она взглянула на мейгорца. Он лежал на полу, завернувшись в одеяло. Конечно, он не спал и заметил, что она на него смотрит.
— Как ты себя чувствуешь? — спросил он, понизив голос.
— Хорошо. — Она поморщилась от краткости своего ответа — почти так же, как Раласис. Он не виноват, что она чувствовала себя неловко, что она ненавидела чувствовать себя уязвимой. — Я имею в виду… Мне лучше, спасибо тебе. Ты спас нас прошлой ночью.
— Самое меньшее, что я мог сделать. — Он сел и потер глаза. — Это было сделано из чисто эгоистических соображений. Я был бы мертв, если бы вы двое меня не спасли.
— Что ж, каковы бы ни были твои причины, я это ценю.
Раласис встал, взглянул на спящую Зорику, затем подошел к Тиннстре и встал у окна, прихватив с собой стул.
— Какой у нас план? Остаемся здесь, пока мы не встретимся с отцом Грейс?
Тиннстра кивнула:
— Это место ничем не хуже любого другого.
— Прошлой ночью... нам очень повезло. Все могло бы легко обернуться по-другому.
Тиннстра почувствовала, как в ней вспыхнул гнев, но она его подавила:
— Я знаю.
— Ты удивительная женщина, Тиннстра. Ты ведь знаешь это, верно?
— Раласис...
Он поднял руку:
— Выслушай меня, ладно?
— Хорошо.
— Ты удивительная женщина, но иногда мне кажется, что ты хочешь в одиночку сразиться со всем миром. И, если ты это сделаешь, мы проиграем войну.
— Это неправда, — возразила Тиннстра, но даже сама не поверила своим словам.
— Нет? Так это не за тобой я гнался прошлой ночью? Кого мне пришлось умолять, чтобы присоединиться к самоубийственной миссии?
— Я думала, что смогу остановить эту войну.
— Я знаю. У тебя искренние намерения — в большинстве случаев. Но ты должна помнить, что твой единственный враг — Эгрил. Остальные из нас — я, Зорика, Аасгод – мы все на твоей стороне. Тебе не нужно сражаться с нами.
— Я не имела в виду... просто... — Она махнула рукой. — Аасгод... он...
— Я знаю. Он настоящая заноза в заднице, и когда все это закончится — и если мы все еще будем живы, — он сможет вернуться в прошлое, а все остальные смогут разойтись в разные стороны и никогда больше не разговаривать, если ты этого хочешь. Но сейчас? Сегодня? Мы нужны тебе так же сильно, как и ты нам. Вместе, вчетвером, у нас есть шанс. Поодиночке? Мы все мертвы.
У Тиннстры перехватило дыхание:
— Вчетвером?
— Да.
— Четверо против Одного. — Она не могла в это поверить. Она откинулась на спинку стула. — Я идиотка.
Раласис рассмеялся:
— Я бы не стал заходить так далеко.
— Нет, ты не понимаешь. У меня была книга о Секановари. Давным-давно ее написал эгрил по имени Кристофф.
— Кажется, я видел, как ты ее читала.
Она покачала головой:
— Я оставила ее в Котеге — думала, что она бесполезна, — но там говорилось о том, что из народа Четырех Богов выйдут Защитники. Я знала, что Зорика была одной из них. Сначала я подумала, что, может быть, другим был Аасгод, пока не узнала его поближе. Я даже пошутила в разговоре с Зорике, что ты мог бы быть еще одним.
— Правда? Это почти комплимент.
— Я только что переспала с тобой — не бери это в голову.
— Должен признаться, люди и раньше говорили мне, что я богоподобен, но я никогда не брал это в голову, — сказал Раласис, подмигнув. — И все же, ты, Аасгод и Зорика — вы все обладаете силой. Но не я. Я уверен, кто бы ни стал четвертым защитником, он будет немного более особенным, чем я.
— И все же, сколько раз ты спасал наши жизни? Сколько раз ты оказывался в нужное время в нужном месте, чтобы нас спасти?
— Просто повезло.
— Возможно, хотя мой отец обычно говорил: «Дайте мне счастливчика, и я всегда буду сражаться бок о бок с ним». Но в любом случае ты прав. Вместе у нас есть шанс. Поодиночке мы мертвы, — сказала Тиннстра. Она потянулась и взяла его за руку. — Обещаю, что больше не забуду.
— Постарайся.
Тиннстра посмотрела на все еще спящую Зорику: