Весело отстукивали колеса экзотический ритм какой-то знакомойй латиноамериканской музыки, не то рио-рита, не то ча-ча-ча, прямо хоть жопой веляй! Дорожная ломбада... Слава отстукивал этот ритм головой о чуть отошедший от стены пластик - опять мчи Солнце так и не смогло вытравить темный холод из души, прожарить до остекленевшего основания, скопившегося где-то на уровне живота или чуть выше. - Борис! - сидевший напротив парень поднял голубые глаза, полные до краев блеклой мутью, дунув, вытряхнул из стакана чаинки и утвердил стакан на столе.- Закусить, извини, нет, - он разлил прозрачную жидкость в три стакана и ткнул в бок спящего у стены товарища. - Мы домой едем. Демобилизация! - Ми-ихаил! - второй, глядя на стаканы, подозрительно потряс головой. - Держи, - достав из сумки хлеб и прогнутую местами банку консервов, Слава внезапно испытал странное облегчениме, как будто внутреннее стекло зашевелилось и стало испуганно плавиться. "Напиток виноградный крепкий Курский Соловей" -- волшебное заклинание, он очистит себя изнутри. - А открывалки-то и нет! Михаил достал узкий нож, но его руки тряслись, и Слава сам легко пропорол нежную крышку девственной банки: - Зустречь!- нежданно вырвалось из глубин души теплое приветствие этим странным парням. - Зустречь! - осел к стене Борис. Михаил смотрел на Славу слабо мотая головой: - Звать-то тебя как? - Славик, а книжку Виан написал, - сунув надоевшую серую голову вместе с обложкой этому парню, Слава внезапно понял, что отныне он свободен. Свободен окончательно и бесповоротно, свободен ото всего: жары и холода, смерти и жизни, дхармы и адхармы... - Ребята, какие вы замечательные! смело разлил по новой полную огня маслянистую жидкость. - Раскололся! - толнул в бок Бориса Михаил. - Ему в Джанкое сходить! - Мгм... - Эй, дембеля! - властно застучали в дверь, вошла тетка, подсадившая сто лет назад в этот поезд Славу, - Плати давай, или выметайтесь! Мне неприятности ни к чему! - она подозрительно оглядела Славу, - Эй, Джанкой уже проехали! Слава отрицательно покрутил головой: - Нет, мне в Шамбалу надо. Проводница озадаченно остановилась, припоминая остановки: - Это после Харькова, что ли? Но тут разбойник-соловей, очистив славино нутро от могильного холода, настоятельно потребовал для себя такой же свободы, какую дал Славе. - Эй-эй-эй! - проводница ловко вытолкала его в соседний тамбур. - Здесь не гадить! Не гадить, я сказала! Высажу всех к ебенематери! Острый запах, шедший от мокрого пола, привел Славу слегка в чувство. Главное, не дать себе упасть вслед за соловьем в узкую воронку небытия к мелькающей в смазанной кашей-движением разноцветной гальке. "А у Гальки триппер!" - Слава что есть силы держался за металлические поручни окна и своего сознания: - Я не знаю где я тут! - внезапно кончился соловей, поезд дернулся и остановился, потом снова неторопливо поплыл дальше. Или это просто плыло в голове? Сейчас его грубо вытолкнут из поезда, повесив камнем на шею, как маленькой собачке Му-му, дурацкую сумку загадочно-убиенного в зеленом целлофане. Снова придется вместе с Сашком громить дурацкий двор с индюком-Брундуляком, и цикл времени замкнется сам на себя. Нет, на этот раз он не позволит ребенку взять оружие! Но как же тогда Сашок спасется от разьяренных панков-наркоманов?! Задумавшись, Слава шагнул в тамбур и налетел на проводницу: - Как же быть? - Я тебе побуяню! - захлопнув за ним сортир, она повернула ключ, Бригадира позову! - Не надо, он вооружен. - Совсем, что ль, с головой плохо?! Осторожно протиснувшись в дверь ближайшего купе, Слава решил спрятаться, чтобы разрушить всемогущую цепь нелепых случайностей - сверху было огромное пустое пространство, сразу над дверью, там его суровый бригадир не достанет, он уйдет в другой мир разноцветного бытия... - А ты ходил на Кандагар? - мутные глаза Бориса смотрели неетественно-трезво и сухо, холодная сталь ярости. - Нет, - честно признался Слава. - И в Средней Азии я не был, навернулась на глаза последняя слеза отчаянья. - Вот и я не ходил... - снова плеснул в стаканы Борис, - И не был... Михаил! - протянул Славе. - Борис! - кивнул ему Михаил, поднимая свой стакан. - Вячеслав! - сделав глубокй выдох, Слава уже собирался залить новую порцию "соловья", когда сзади, резко крякнув, отьехала дверь, пропустив вперед рослого широкоплесего человека: - Кто здесь вооружен? - Ты ходил на Кандагар? - уставились на вошедшего глаза Бориса-Михаила. - Ходил, - вошедший внимательно оглядел ряд бутылок на столике и под ним. - И я ходил, - как-то грустно признался Михаил-Борис, - Ты кто? - Бригадир, - его свирепые черты слегка смягчилиись, когда Слава сунул ему свой стакан и выскользнул из купе в надежде, что свежй ветерок в коридоре очистит сознание и вернет утраченную память. Кто он, откуда и куда едет? По перрону ходили бессмысленные люди, опоздавшие на Кандагар: кто-то торопливо бежал вдоль поезда, кто-то просто толпился возле ступенек своих вагонов, покупали ябоки ведрами и так, проносили пиво и водку, жареных кур и пирожки. К горлу снова привалила невыносимая тошнота, рванулся было в тамбур, но заветная дверь оказалась накрепко закрытой, прищлось вывернуть в проходе между вагонами. Слава старался как можно меньше пачкать пол, но тут поезд дернулся в предательской судороге новой "ламбады", и Слава наступил на что-то неприятно-скользкое. Сполоснув полость рта в вонючем сортире, он вышел в коридор и испугался: люди весело, уверенно отворачвали в сторону плоские двери-щиты и пропадали в параллельных мирах купе, которые, весьма возможно, по праву считали своими. Но которое из них было его, славино? Слава смутно вспоминал кишащий людьми суетный вокзал, усталую платформу, пришибленную ногами тысяч отдыхающих почти до самой земли, Макса и Милу. Куда они делись? Осторожно, словно с ним ничего и не случилось, принялся искоса разглядывать пассажиров, пока коридор совсем не опустел, только маленький мальчик, сидя на горшке, возился с машинкой. Две веселые девицы остались курить с парнями в тамбуре. - А вы, молодой человек, куда едете? - мило улыбалась очень средних лет дама, слегка кокетливо поводя глазами, - Извините, мы тут на вас поспорили немножко... А? - Че-го?- невольно отшатнулся Слава, вспомнив неудержимую страсть Барбары, смутно угадывавшуюся и в этой слегка смущенной женщине. - Да вы не бойтесь! - она торопливо ухватила Славу за рукав, чтобы не сбежал, - Мы вот, из Питера. Я поставила, что вы - москвич. - Д-да... - Девочки! Я выиграла! - вильнув задом, тетка одарила его последним кокетливым взглядом и попытлась легко упорхнуть в купе, но зацепилась широким рукавом байкового халата о ручку двери. Халат развернулся, выпустив наружу ее громадную бойкую грудь. В купе весело засмеялись, и дверь захлопнулась. Ребенок на горшке привстал и задрал кверху, в сторону своего купе, попку, возюкая по полу машинкой. Машинка отъезжала все дальше и дальше, ребенок двигался вслед... Из предполагаемого родительского купе высунулась Мила и Слава все вспомнил! - Евгений! - грозно окликнул малыша Макс, но тот только быстрее побежал на четвереньках по проходу. - Держи его! - Мила, зажалв в руке бумажку, посмотрела в горшок, - он еще не покакал! Слава подхватил малыша - тот сразу как-то подозрительно обмяк - и понес обратно, навстречу молодой, симпатичной женщине. На столике уютно свернулась в бумажном гнезде копченая курочка, она высиживала промаслянными и блестящими окорочками вареные кругляшки картошки, пару малосольных огурцов и два натуральных яйца в треснутой скорлупе. Приятно постукивали в такт по прозрачному стеклу нырнувшие в дымящуюся буроватую жидкость аллюминиевые ложечки. Стаканы в узорных подстаканниках чуть отставали от общего ритма, внося легкий диссонанс. И это было хорошо... - Ах, да мне же только до Харькова, - щебетала юная мамаша, от ее груди трудно было оторвать взгляд. И когда отпрыск, весело хрюкая, полез под футболку и принялся страстно чмокать, каждый раз вздрагивая ножкой, Макс незаметно под усами закусил губу и достал смятую пачку примы: - Пойдем, что ли, покурим? - кивнул Славе. Отказаться хотя и хотелось, но было почему-то неловко, и преодолев осоловелое бессилие, Слава вышел следом, бросив рассеянный взгляд на верхнюю полку - зажав край подушки зубами, Мила смотрела в приоткрытую щель окна, ветер относил волосы со лба... - Слушай, - неожиданно спросил Слава, глядя прямо в серые глаза Макса, а ты ходил на Кандагар? - Ходил, - тихо признался Макс, Слава еле расслышал, - С другой стороны... - А сейчас? - почему-то Макс вызывал в нем уважение все больше и больше, своим тихим голосом, что ли, и доверие, почти безграничное, как к отцу или брату. И когда в ответ Макс тихо рассмеялся, это не было оскорбительно. Слава только слегка смутился и протрезвел, увидев снова загадочную книжицу с печатью, даже рассматривать вблизи неудобно. - Отпуск у меня. Все наши на Канары махнули, а я решил выпендриться, - он слегка растер отбитую руку, - премию отдел получил... Шеф недельку за свой счет предоставил, а тут это... Опять отчет писать. - А какой у вас отдел? - Слава сглотнул неподвижный и колючий клок слюны. - С наркотиками боремся, - хмыкнул в бороду Макс. - На высшем мировом уровне. Цеппелина замочили, а мне теперь выговор вкатят. И эту куклу велели пристроить. Ты ее хорошо знаешь? - Ну, с самого начала... Макс снова тепло засмеялся: - Со времен сотворения? - Д-дда нн-нет, - оправдываться было вроде и не нужно, но Слава вдруг стал заикаться, как тогда, в трехлетнем возрасте, когда брата укусила сабака. Брат был сам виноват, он дергал дога за хвост, а потом, когда тот его тяпнул, еще и огрел стальным прутом и стал гонять по двору, пока не вышел хозяин,