– Катя.
Я резко поворачиваюсь, чтобы увидеть стоящего Маркуса под тусклым светом уличного фонаря. Он одет в смокинг, его волосы запутанные и неопрятные, нуждающиеся в серьезной стрижке. Его глаза прожигают мои, и у меня перехватывает горло, затягиваясь с каждым вздохом, который я делаю.
– Как ты смеешь быть счастливым? – я плачу, мой голос гневно хрипит. – Как смеешь ты чувствовать себя хорошо? Как ты смеешь жить счастливой жизнью, пока я выживаю? Как ты смеешь, блять, смотреть на меня, как будто тебе на самом деле жаль? Как ты смеешь существовать?
Он вздрагивает и делает шаг вперед. – Мне, блять, не все равно. Если бы ты только поговорила со мной…
– И что ты мне скажешь? – я кричу.
– Ты скажешь мне, что я важна для тебя, что ты сделал ошибку, что твоя жизнь была адом? Ты ошибаешься, Маркус. Ты не знаешь, что такое ад, ты никогда не поймешь ад, через который я прошла.
Его глаза разрослись болью, и мне хочется устремиться вперед, и вырвать их из глазниц. – Она деловой партнер.
– Ты всегда кладешь свои руки на своих бизнес-партнеров?
– Катя, я не могу испытать ту боль, которую ты чувствуешь, но мне тоже больно. Может не так сильно, но я…
– Хватит лгать. – Мой голос – яростный, эмоциональный крик. – Хоть раз в жизни, прекрати мне врать. Просто скажи это, скажи что это такое, и перестань прятаться за этой невыносимой каменной стеной.
Его глаза сужаются, и он шагает вперед. Я отступаю, прижимая ладони к прохладной кирпичной стене, позади меня.
– Хочешь знать, что это? Хочешь знать, что я сделал? Я женился на тебе, чтобы сохранить свой бизнес, я не любил тебя, мне было наплевать на то, что с тобой случилось. Я использовал тебя, я трахнул тебя, и я сделал все это, чтобы не потерять то, для чего работал.
Я издаю больной, задыхающийся звук, оборачивая пальцы вокруг горла, словно это остановит боль, проникающую в мою душу.
– Ты продолжала давить.
– Не смей обвинять меня, – кричу я.
Он поднял руку. – У тебя была возможность высказаться, Катя. Теперь моя очередь.
Я качаю головой, чувствуя отвращение. Он просто продолжает говорить.
– Ты продолжала давить сквозь мое дерьмо, сквозь стены, сквозь жесткость. Ты продолжала давить и я почувствовал. Было ли это достаточным, чтобы отказаться от всего? Нет. Но это было больше, что я когда-либо чувствовал к женщине.
Он делает шаг ближе, и мое дыхание становится неровным, прерывистым.
– С течением времени, мне стало комфортно. Ты подходишь мне, ты подходишь моей жизни, мы работали. Ты заставляла меня улыбаться, черт возьми,… я не улыбался уже много лет. Ты заставила меня поверить, что было больше жизни, чем бизнеса. Я влюбился в тебя, и до того, как я проснулся и осознал это, ты нашла контракт и ушла.
Я качаю головой из стороны в сторону.
Он лжет. Он говорит это только за тем, чтобы я вернулась к нему, чтобы я сдалась, и он смог использовать меня еще для чего-нибудь.
– Прекрати, – я пронзительно кричу, бросаясь вперед. – Ты лжешь.
Он хватает меня за плечи, слегка встряхивая.
– Я не лгу, Катя. Я не трахнул ни одну женщину, с тех пор как ты ушла, и я не хотел. Единственное, что я хочу, это ты.
– Лжец! – я воплю, набрасываясь на него с руками. Я ударяю его в челюсть, и он рычит от боли, отступая назад. Это не останавливает его, он бросается вперед, на этот раз, хватая меня за запястья. Я извиваюсь, дергаюсь, пинаюсь и кричу.
Он не любит меня. Он не хочет меня. Он лжет. Он лжец. Это то, что он умеет. Это то, кто он есть.
– Я не лгу, – скрипит он – я хочу этого.
– Нет, – я кричу.
– Да.
Я поднимаю голову. – Нет ничего, что ты можешь сказать, чтобы я поверила, что это реально.
– Даже то, что я люблю тебя?
Мои колени дрожат, а глаза цепляются за него. – Ты болен, Маркус Тандем. Болен.
– За то, что говорю правду? – он рявкает.
– Что ты хочешь от меня? – я плачу. – Что ты хочешь? Ты хочешь еще больше меня помучить? Или ты просто хочешь выгоду с меня?
– Хуй с ним, – он рявкает. – Я хочу тебя, потому что ты – это ты.
– Нет!
– Да.
Я вырываю свои руки и запускаю снова свой кулак к его лицу, он ловит его, дергая меня вперед, и внезапно его губы на моих. Мои колени подкашиваются и я борюсь. Боже, я борюсь. Я колеблюсь, запутывая пальцы в волосах, и тяну их, я пинаю его коленями и извиваюсь, но его губы удерживают мои, целуя, обжигая мои.