Но почему… Почему именно Жених из всего обилия серийных убийц более известных и с большим количеством жертв? И почему это началось, когда я вернулась? Хотя на самом деле, это началось накануне моего возвращения, если считать женщину из Фредерика. Неужели…
Погрузившись в свои мысли, я вздрогнула, когда сильные руки обняли меня.
— Саша. — Глубокий голос Коула раздался над самым ухом. — Долго ты здесь уже стоишь?
Я расслабилась в его объятиях.
— Не очень. Я не хотела тебя будить.
— Детка, — его подбородок лег на мое плечо, — если ты не можешь уснуть, буди меня. Я помогу тебе сделать это. Поговори со мной о том, что творится в твоей голове и тревожит тебя, и если это не поможет, я проявлю творческий подход.
Последняя часть предложения заставила меня улыбнуться.
Он поднял голову и потерся подбородком о мои волосы.
— Что у тебя на уме?
— Много всего.
— Расскажи мне.
Я вздохнула.
— Коул, уже поздно. А тебе утром на работу. Тебе нужно поспать.
— Да. Мне на работу, но моя девочка стоит около окна посреди ночи, наблюдая за снегом, и в ее голове полно пугающего дерьма, — сказал он. — И это важнее, чем мой полноценный ночной сон.
Моя девочка. Эти два слова. Они очень мне понравились. И заставили вспомнить слова агента Майерса.
— Думаешь, это странно, что мы…
— Что мы?
— Что мы в таких отношениях сейчас. Прошло десять лет, а мы настолько сблизились всего за несколько дней?
Какое-то время Коул не отвечал.
— Это необычная ситуация. Но не странная. И знаешь, что это означает?
Я прислонилась головой к его груди.
— Что?
— То, о чем я говорил раньше. Нам повезло.
Мне эта версия понравилась больше, чем слова о странности.
— Не уверена, что мы такие уж везунчики.
— Значит, будем ими. — Коул поцеловал меня в щеку. — Когда переживем все это.
Он сказал это с такой уверенностью, что я почти поверила ему. Вот только я знала, что жизни неважно, насколько ты в чем-то уверен или насколько сильно хочешь во что-то верить.
— Кто-то натолкнул тебя на этот вопрос? — спросил Коул.
Я приподняла бровь, удивляясь его способности читать мои мысли.
— Агент Майерс сказал кое-что.
Коул ругнулся себе под нос.
— Он козел и не имеет представления, о чем говорит.
— Вы не очень ладите, да?
— Не очень. — Он обнял меня покрепче, а затем положил руки на бедра. Коул развернул меня к себе лицом. — Он работал в моем управлении. Когда я только пришел, у нас было дело о банде. Там был парень, почти ребенок, шестнадцать лет, но уже по уши увяз в уличных делах, — объяснял мне Коул. — Но то, в чем его обвиняли, не было связано ни с его бандой, ни с торговлей наркотиками. Он застрелил своего отца.
— Боже, — прошептала я.
— Он застрелил его, потому что этот ублюдок избивал их с матерью, — добавил Коул, и это было слышать еще тяжелее. — Майерс не принимал в расчет, что это был акт отчаяния. Не пойми меня неправильно, я не оправдываю насилие даже в ответ на насилие, но иногда люди срываются. У Майерса все только черно-белое, но мир так не работает. После этого дела мы совместно не работали.
Я повернула голову в сторону.
— Что произошло с мальчиком?
— Попал в тюрьму. — Коул взял меня за руку. — Пожизненно.
Я нахмурила брови.
— Ты думаешь, что он этого заслуживает?
Коул пожал плечом.
— Парень вырос в плохом месте, и улица поглотила его. Его окружала среда, в которой насилие было единственным ответом на насилие. Где пуля в грудь могла стать логичным завершением жизни. Это все, что он знал. Иногда люди делают неправильные вещи и их нужно за это наказать, но иногда стоит понимать мотивы поступков.
— Это правда, — пробормотала я. — Ты видишь много того, что не подходит к определению черного или белого, да?
— Иногда. — Коул повел меня к дивану и сел, а потом притянул к себе на колени так, что я его оседлала. — Но в основном все и правда либо черное, либо белое. — Коул остановился. — Ты думаешь о словах Майерса и не спишь из-за этого?
У меня было ощущение, что если я скажу да, то добром это не кончится, да и по правде говоря, дело было не только в Майерсе.
— Думаешь, мое возвращение было ошибкой?