Я должен был руководить съемками во время перерыва в «Юристах Бостона». Бюджет у нас был около полутора миллионов долларов. К сожалению, продюсеры сократили перерыв — и у меня не было времени на режиссуру. А может быть, это и к лучшему. Создание «Космического огня» шло не очень гладко. Лил дождь. Постоянно лил дождь — а сюжет-то об огне. «Космический дым» звучит не так устрашающе, как «Космический огонь». И снова фильм полностью зависел от качества спецэффектов, и помимо остальных проблем, всплывших в процессе производства, у них было всего лишь двести тысяч долларов на спецэффекты. А этого не достаточно, совсем не достаточно. Как насчет «Космических тлеющих угольков»?
Именно в тот период я внезапно — и что очень неожиданно для меня — стал более популярным, чем когда-либо раньше в моей карьере. Я стал… готовы?…Шатменом. (судя по всему, изначально была аналогия с Бэтменом, а потом Шатмен стало нарицательным, вторым именем Шатнера) После превращения в капитана Кирка я стал получать очень много внимания, особенно от треккеров, но то было другое. Люди открыто начали выражать искреннюю симпатию ко мне. Они часто рассказывали мне, как наслаждаются моей работой, и даже благодарили за то, что я их развлекаю. Я даже не могу описать, какое это огромное удовольствие — слышать такое, так же как и не могу объяснить, отчего это случилось. Сначала я отнекивался, полагая, что они, возможно, имеют в виду не меня! Что я такого сделал, чтобы заслужить это? Сказал пару фраз в фильме? Я не верил, что сделал достаточно, чтобы оправдать их любовь, которую чувствовал — и всё еще чувствую, — появляясь на публике.
Забавно, как это произошло. Серьезно. Было полно статей, в которых писалось, что публика заключила меня в свои объятия, потому что я, в конце концов, понял, как посмеяться над собой, что я наконец-то показал ей своё чувство юмора. Если даже это и так, то это было не карьерным решением, а случилось просто потому, что мне предложили работу. Моя карьера в комедии началась с участия в фильме «Аэроплан II — Продолжение» (Airplane II: The Sequel) в роли, изначально созданной в оригинальном фильме Карима Абдул-Джаббара. Я играл того еще коммандера, который запрашивает характеристику на каждого, кто смотрел «Звуки музыки» (The Sound of Music) более четырех раз. Именно в этом фильме я впервые начал подшучивать над своим серьезным имиджем. И вот вам правда: я там дурачился. Я — актер, фильм — комедия, реплики смешные, и зрителям нравится. Джон Литгоу, который так же, как и я, играл сплошь серьезные роли, прежде чем к нему пришел успех в комедиях, доходчиво мне объяснил: «Достаточно один раз посмешить людей, и всё — они больше не считают тебя всецело серьезным актером, которого привыкли видеть».
Несколько лет спустя я появился в «Субботнем вечере в прямом эфире», и, мне кажется, снова зрители были удивлены, что я могу посмеяться над собой. Я пародировал Кирка и Хукера. Хотя если бы я сыграл не смешно, то была бы трагедия — а SNL (сокращенное название «Субботнего вечера в прямом эфире») всё-таки комедийное шоу. Когда я согласился поучаствовать в шоу, я знал, что мне придется поиздеваться над своим, так сказать, несколько мрачноватым имиджем, что было основой шоу. Но вместо того, чтобы отказаться, я ухватился за возможность подурачиться. Как по мне, так в этом и заключается чувство юмора, наша возможность смеяться даже тогда, когда жизнь мрачна и сурова, и это то, что отличает нас от остальных живых существ. Вы когда-нибудь видели, чтобы цветок смеялся? А великих комиков-черепах? Смеющиеся гиены не понимают шуток. Но людям подвластен любой тип юмора, будь то туалетный юмор, ирония, остроты, фарс, тупые шутки, каламбур. Назовите что угодно, над чем можно смеяться, и будет ясно, что всё это наша жизнь. Оглядываясь на свою и на все события, произошедшие в ней: успех и неудачи, женитьбы и разводы, бедность и нищету, я, наконец, понял, что всё это было забавно.