- Ничего я ей не дурил! Я любил её всю жизнь – надышаться на неё не мог! И сейчас люблю, и на том свете любить буду!
- А вот это я сейчас проверю! На тот свет я тебя быстро отправлю, а там посмотрим – будешь ты её там любить, или не до того будет!
- Давай, стреляй, давно об этом мечтаешь, видать башку тебе тогда в Афгане здорово контузило! Стреляй нехристь! Только как ты Ленке в глаза смотреть будешь? Скажешь-то ей что?! Как подойдёшь-то к ней вообще?!
- Как-нибудь да подойду! Без тебя вокруг неё попросторнее будет!
- Урод!
- Дебил!
- Хапуга!
- Голодранец!
- Она не примет тебя никогда!
- Что?! Да она меня приняла за сто лет до тебя!
- А я сто лет с ней прожил в нашем с ней летоисчислении, когда от трудностей быта года за три идёт, а то и за пять! И тебя она ни разу не вспомнила!
- Ах ты сволочь!
Виктор вскинул ружьё и навёл его на брата, передёрнув затвор. Владимир сделал то же самое. Два выстрела раздались одновременно, и одновременно с ними раздался вскрик страха и тут же – стон боли. Женщина, кинувшаяся из-за кустарника между братьями, с тонким всхлипом осела на землю. Мальчик, спрятавшийся в тех же кустах, вздрогнул и остановился. К ней бросился муж, за которым по траве тянулся смазанный кровавый след.
- Лена! – муж подхватил её на руки.
- Володя.
- Елена! – Виктор подбежал к ним, упав перед ней на колени, – Леночка! Нет! Зачем?!
- Мальчики, ну, как вы могли? За что? Из-за меня? Как глупо! Когда вы только успокоитесь! Володя, что это? – она показала на кровавое пятно, растекающееся и увеличивающееся с каждой секундой у мужа на боку.
- Это ерунда, Лен, это царапина, как ты?!
- Тоже царапина. А я тебя всегда боялась, Витя, – она посмотрела на брата мужа, – ты был таким взрывным, таким резким. А Володю я всегда любила. И жили мы… хорошо. И он для меня… всё делал. Он мне как… свет в окошке был. На руках носил… Смешил меня… Мы и не… ругались с ним… никогда… Я с ним счастлива… была… а ты…
Она говорила всё медленнее, растягивая слова и делая между ними паузы, а потом замолчала. Её голова откинулась на плечо мужа, из уголка рта стекла тонкая тёмно-красная струйка крови. Она последний раз вздохнула, с хрипом втянув воздух пробитым лёгким, и умерла.
Муж прижал её к себе и заплакал. Он рыдал над телом жены, теряя последние силы и последнюю кровь, не заботясь о том, чтобы перевязать рану и теряя шанс на спасение.
Через несколько минут его тоже не стало.
Их убийца уронил лицо в ладони и застонал. Они ушли, опять ушли вместе, а он остался с этой нечеловеческой болью, которая разрывает ему сердце и жалит ядом отчаяния и раскаяния, когда исправить уже ничего нельзя. Он ещё раз обнял женщину, которую любил, – а вдруг жива?! И обнял брата, которого ненавидел, чтобы убедиться, что он мёртв.
Потом он посмотрел на них обоих. Встал. Поднял ружьё, которое отбросил. Посмотрел на небо и приставил его к своему сердцу.
Выстрел и детский крик раздались опять одновременно.
- Нет, дядя, нет! Не надо! – кричал он.
- Береги брата и сестру. Особенно сестрёнку. Девочки такие хрупкие. Как стекло. Хрустальные сердечки… Вот ключ. Отдашь тёте, – сказал дядя и умер у него на руках…
Глава 2. Долгое эхо друг друга
Мне в глазах твоих себя не потерять,
На разлуки нам любовь не разменять.
Я немыслимой ценой и своей мечтой
Заслужила это счастье – быть с тобой!
Быть всегда с тобой…
Снег падал на поля и деревья, на дорогу и дома, на крыльцо большой хаты на окраине села и на калитку, и на крыльцо, и на женщину, и на девочку, босиком стояших на обледенелых ступеньках в рваных окровавленных рубашках.
- Опять?! – мать всплеснула руками.
- Пустишь? – отводя подбитые глаза, спросила дочь.
- Да входите уже. Господи ты боже мой! – и она подхватила внучку на руки.
В хате они отогрелись и поели. Девочка уснула. Женщины сели к столу.