- Нам нужно поговорить, Николай Александрович. Баженка спит, а я вот ни есть, ни спать не могу, пока с вами все вопросы не решу.
- Садись, поговорим. Выпьешь?
- Нет. Я никогда не буду пить. Мой отец по пьяни убил мамину любовь, а мама по пьяни убила себя. Со мной такого не случится. Никогда.
- Что ж, ты извлекла из нашей глупой жизни главные уроки, девочка. Чего ты теперь хочешь? – спросил отчим, отодвигая виски и готовясь к серьёзному разговору.
- Ещё немного хороших уроков. И не в сраном институте в глубинке, а за границей. Я год наблюдаю, как вы бьётесь с налаживанием нового дела. И у вас совершенно не на кого опереться. Так выучите меня, и я стану работать на вас. И я никогда вас не предам, потому что вы много сделали для нас с мамой, и потому что нас связывает общая кровь – Бажена.
Отчим внимательно посмотрел на падчерицу.
- И где бы ты хотела учиться, дорогая?
- В Гарварде.
Он присвистнул, она ухмыльнулась.
- Сам сказал – я дорогая.
- Ну, не настолько же! Хотя… На кого хочешь учиться?
- У меня два варианта – организация и ведение бизнеса или управление и менеджмент.
- Неплохие, кстати, варианты.
- Я только не уверена, что смогу быть бизнес-леди, – заметила девушка, – мне проще ставить людей на место, чем делать деньги. У меня ни идей нет, как заработать, ни напора такого. Зато гонора хоть отбавляй – любого отбрею. Видимо, это от моего разгульного папаши осталось – ничем не вытравить.
- А ты, пожалуй, права. Я помню, как ты умеешь словом ужалить. А мне как раз трудно управляющего хорошего найти – все размазни или придурки какие-то. А точно не предашь? – уточнил он, глядя ей прямо в глаза.
- Точно. Я и сестру никогда не оставлю, пока жива. Как ты нас с матерью вытащил, так и я буду её тянуть.
- Да я сам пока в силе.
- Тебе уже пятьдесят пять скоро. Бажене семь. А мне всего восемнадцать. Нетрудно прикинуть, что до внуков от неё ты можешь и не дотянуть. А я и их на ноги смогу поставить.
Он ещё раз внимательно посмотрел на падчерицу. Она встала и распрямила плечи. Он тоже поднялся из кресла. Они молча пожали друг другу руки.
В августе она улетела учиться в Гарвардский институт государственного управления им. Джона Ф. Кеннеди в город Кембридж, штат Массачусетс, США. А в день, когда она получила диплом, у отчима случился инфаркт, и он умер за своим письменным столом в офисе огромного холдинга, оставив состояние младшей дочке, назвав опекуном старшую...
- Доктор, этот шрам так ужасно выглядит! А это затянется?
- Совсем не затянется. Но до свадьбы заживёт. Поздравляю. Вы снова здоровы.
- Спасибо, доктор.
- Поправляйтесь. Я подготовлю документы на выписку.
Алексей Владимирович Жданов, врач-кардиохирург, вышел из палаты и пошёл в ординаторскую. «Я её с того света вытащил, а девчонка беспокоится о шраме после операции на сердце! О, женщины!» И он, качая головой над вселенской женской глупостью, сел за свой стол к компьютеру, забыв, как совсем недавно рыдал о том, что из-за крошечного дефекта строения своего сердца не смог стать военным хирургом, как мечтал мальчиком, а переквалифицировался в кардиохирурга...
Вера хлопотала у стола и на кухне, поторапливая кухарку и горничную.
«Надо же, у меня полон дом прислуги – кто бы мог подумать! После того микроинфаркта мальчишкам совсем крышу снесло, особенно Олежке, и они наняли мне кухарку, горничную, водителя и даже садовника и плотника в одном лице! И все эти лица теперь толкутся в моём доме, ужасно меня раздражая и стесняя. Но мальчишки непреклонны в своём стремлении облегчить мне жизнь. Лучше бы сами жили легче! Они оба так много работают!
Слава богу, Олег возвращается! Поживёт хоть месяц дома, а я хоть месяц позабочусь о нём, как он заботится о нас последние годы. Если он поживёт с нами, может быть, я его познакомлю с нашей новой соседкой – этой милой девочкой из дома напротив. Она молода для него, но от опытных женщин он как будто обороняется. Может быть, склонится перед юностью и невинностью? Узнаю-ка я о ней побольше. Она же не может жить совсем одна. Надо разузнать о её семье – откуда они переехали, кто такие...»