Потому что Билли была под запретом.
Перед тем, как она повернулась, чтобы пойти в туалет, мой взгляд устремился к ее заднице. Она была идеальной, круглая внизу, с углублениями по бокам, которые как раз подходили для моих рук.
Я заставил себя отвести взгляд, прекращая дразнить себя же, и посмотрел в окно на другую сторону самолета, а затем позади себя, когда подавали напитки. Я прислушивался к звукам, которые могли бы меня отвлечь: звон стеклянных бутылок с ликером, тихая болтовня, щелчок открываемых верхних контейнеров.
Это не сработало. При каждой возможности я искал ее. И каждый раз задавался вопросом, почему.
Я допил остатки виски и жевал кубик льда, когда она вышла. Одежда, в которой она была, облегала ее тело. Тело, которое спереди имело еще больше изгибов и… Черт возьми, Джаред. Мои мысли были не там, где нужно.
Я сосредоточился на полу, и когда я встал на этот раз, я опустил взгляд и сделал несколько шагов назад, чтобы Билли не оказалась так близко.
― Спасибо, ― сказала она, войдя в ряд.
Когда она подошла к своему месту, я почувствовал ее запах в воздухе. Аромат был слаще ванили, больше похож на сливочный крем. Это меня не удивило.
― Джаред… ― сказала Билли через несколько секунд, заставив меня поднять взгляд, я посмотрел на ее глаза, затем на рот и обратно. ― Ты… ― Страх отразился на ее лице, и она быстро прижала ладони к ушам.
Я сделал то же самое, только это не помогло.
Ничто не могло.
Потому что то, что пронзило мои уши, было самым громким звуком, который я когда-либо слышал в своей жизни.
ДВЕНАДЦАТЬ
ХАНИ
ВЕСНА 1984
Когда Хани вернулась домой из больницы, Валентайн уложила ее в постель и поставила стакан воды на тумбочку рядом с коробкой салфеток и пультом от телевизора. Она даже сходила в аптеку, купила рецепты Хани и на обратном пути принесла ей немного куриного супа.
Поскольку была пятница, у Хани был целый уик-энд, чтобы расслабиться. Валентайн тоже решила заболеть, и девочки провели следующие два дня, смотря фильмы в постели Хани. Они только начали, когда в воскресенье поздно утром зазвонил телефон.
― Ты можешь дотянуться до него? ― спросила Валентайн, так как это было на стороне Хани.
Держась за бок, она осторожно перекатилась, пока ее пальцы не нашли телефон, а затем она сняла его с подставки, длинный вьющийся шнур последовал за ней, когда она поднесла его к уху.
― Алло?
― Хани? ― Покалывание распространилось по ее животу, когда она услышала голос доктора.
― Да.
― Это Эндрю, ваш хирург.
Хани засмеялась, еще крепче сжимая живот. Она никогда не забудет, как он звучит, и хотела сказать ему об этом, но вместо этого сказала:
― Привет. ― Она посмотрела на Валентайн и прошептала одними губами: Это доктор.
― Я тебя разбудил?
― Нет, я не сплю.
Наступила тишина, а затем:
― Как ты себя чувствуешь?
Прошло около сорока восьми часов с тех пор, как Хани покинула больницу. Она знала, что он не обязан звонить. Как только ее выписали, она сама должна была проконсультироваться со своим врачом, а не с Эндрю. Он звонил, потому что ему не все равно. И это значило для нее много.
― У меня все гораздо лучше, чем когда ты видел меня в последний раз. Это благодаря тебе.
― Я рад это слышать. ― На заднем плане были звуки аппаратов, говорящие ей, что он на работе. ― Я хочу тебя кое о чем спросить.
Она взглянула на свою соседку по комнате, ее сердце колотилось в предвкушении.
― Ладно.
― Я хотел спросить, не хочешь ли ты поужинать со мной завтра вечером.
Когда глаза Хани расширились, Валентайн вскочила в постели, и она подошла ближе.
Хани держала телефон между ними и ответила:
― С удовольствием.
― Я заеду за тобой в семь?
― Идеально. ― Она улыбнулась, когда Валентайн легонько сжала ее плечо. ― Тебе нужен мой адрес?
― Он у меня есть, ― сказал он, его голос заглушил звук сирены. ― Боюсь, мне пора идти. Увидимся завтра, Хани. Отдохни сегодня вечером.
Когда Хани положила телефон обратно на подставку, она взглянула на свою соседку по комнате и натолкнулась на интересное выражение лица. Она уже собиралась спросить, что означает эта полуулыбка, полунаклон головы, когда Валентайн сказала:
― Ты выглядишь так, будто хочешь выйти замуж за этого человека.
Хани рассмеялась.