— Кажется, Макс заболел. Мне надо к нему. К Максу.
— Что-то серьёзное? Я отвезу.
— Нет, ты что! Ты ведь пил. Я вызову такси, не волнуйся. Думаю, там ничего такого. Но лучше мне самой убедиться, понимаешь? Я же места себе не смогу найти.
— Хочешь, Оле позвоним?
— Не-ет. Поздно уже, Даня, наверняка, спит. Да и не хочу дёргать твою сестру по каждой мелочи.
Литвинов внимательно вглядывается в моё лицо.
— Одевайся. Закажу машину.
Провожает меня до такси. На прощание целует. Водитель привозит меня на адрес родителей. Приходится заказать оттуда второй автомобиль — уже до моего дома, чтобы не попасться на вранье…
Лёша пишет заботливое:
«Добралась? Как Макс?»
Отвечаю ему с задержкой:
«Да, всё хорошо. Завтра напишу».
Проведя ночь в метаниях и бесплодных попытках решить мучающую меня проблему, утром буквально сползаю с кровати.
Принимаю решение ехать к родителям. Велик соблазн отключить телефон и не отвечать на возможные сообщения Литвинова, но я этого не делаю. Понимаю, что так могу сделать лишь хуже. Поэтому, собравшись с силами, выхожу в морозное ноябрьское утро.
Дом родителей встречает меня тишиной. Все спят, только мама возится на кухне. Прохожу внутрь, влекомая ароматом печёного теста с корицей.
— М-м-м… Это что, булочки?
— Ага, — мама смазывает готовое изделие сливочным кремом. — Садись. Чай будешь?
— Спрашиваешь! Разве у меня есть выбор?
Мама довольно смеётся.
Чуть позже сидим с ней друг против друга за круглым белым столом, накрытым вышитой гладью скатертью. Размешивая ложечкой уже давно остывший чай, спрашиваю:
— Мам. Вот скажи мне. Вы с отцом столько лет живёте. Тебя никогда не обижало, что работа для него всегда была на первом месте?
— Что ты имеешь в виду, Алёнушка? — не понимает мама.
— Ну хотя бы то, что из-за его дел мы были вынуждены прятаться в другом городе. Ты была ему не жена, а мы… не дети.
— Никогда больше так не говори. Слышишь меня? — тон мамы становится предельно серьёзным и даже пугает меня. — Твой отец всегда заботился о нас. И в каждый момент нашей с ним жизни я чётко знала, что для него нет ничего важнее, чем я и дети.
— Мам…
Перебивает меня.
— Да, возможно на бумаге я не была ему женой. Но в сердце. В душе, Алёнушка. Там была только я. Да, возможно, в мелочах он иногда выбирал работу. Но в главном! Он всегда выбирал только меня.
Мамины слова оседают во мне целительным светом.
И где-то глубоко внутри, та маленькая девочка, которая в детстве ждала папу долгими месяцами, обретает покой.
Жаль только, что с Литвиновым у нас всё не так.
Глава 42. Не мой день
В понедельник решаю поговорить с Захаром. Я просто не знаю, что ещё можно предпринять. Идеи закончились.
Лёша звонил вчера, и даже хотел приехать. Но я, сославшись на плохое самочувствие Макса, попросила его этого не делать.
Прежде чем мы с ним увидимся в следующий раз, хочу понять, как мне действовать, и обзавестись более-менее чётким планом.
Вероника лежит сейчас «на сохранении» в местной больнице. Павлик, как классический бедный студент, обедает в офисе, принося с собой контейнер с едой из дома. Воспользовавшись представившимся случаем, приглашаю Захара перекусить вдвоём. Тот удивлён. В начале моей работы здесь он много раз звал меня сходить куда-нибудь, но я упорно отказывалась. Обед у него уже, оказывается, занят, но «окошко» для ужина — свободно. Безропотно соглашаюсь. У меня нет выбора. Прошу маму в очередной раз подстраховать меня с Максом.
После окончания рабочего дня идём в расположенный недалеко от офиса, небольшой, но уютный итальянский ресторанчик. Помещение оформлено в стиле «прованс»: мебель фисташкового цвета, круглые столы и стулья с резными спинками. Велюровые диваны любимого цвета Барби, светлые летящие шторы и скатерти на столах в бело-розовую клетку. Всё вместе это смотрится очень гармонично и располагает к искреннему разговору.
Не сговариваясь, выбираем уединённое местечко у окна. Захар заказывает себе полный ужин, а я решаю обойтись порцией цезаря с креветками. Нет аппетита.
— О чём ты хотела поговорить? — спрашивает, отрезая кусок говяжьей вырезки столовым ножом.
— Ты ведь работал в прокуратуре.
— Есть такое, — задумчиво жует и смотрит на меня.
— Мне нужно знать, как проходит проверка.
— Смотря кого проверяют, — Захар улыбается, во взгляде мелькает хитринка.
— Проверяют… самого прокурора.
Захар округляет глаза.
— Литвинова проверяют? Да неужели, — хмыкает.