Чад подмигнул и снова протянул ей руку, и Лили, после секундного колебания, взяла ее.
Свет с улицы едва освещал узкий переулок, и им приходилось идти медленно, чтобы не споткнуться о мусор, которым была усеян асфальт. Тяжелая вонь мочи и помоев заставляла их дышать через рот, и Чаду пришлось сжать руку Лили, чтобы она не убежала, когда крыса с писком бросилась на них из кучи мусора. Чад уже собирался сдаться и повернуть назад, когда до него донесся гул тяжелого баса, хотя скорее это было ощущение, чем звук. Пройдя еще несколько шагов, они наткнулись на дверь.
Установленная вровень с кирпичом, тяжелая стальная дверь была огромной, в два раза больше обычной, без каких-либо ручек или петель. Поперек двери большими черными буквами, маркером были написаны два слова: КЛУБ "КАРНАЛ". Из-за двери доносилась музыка.
Посмотрев через плечо на Лили, Чад вопросительно поднял брови. Она пожала плечами, слегка сжав его руку. Он поднял другой кулак и постучал в дверь, ожидая, что по переулку разнесется гулкий звон, но раздался только глухой стук. Через несколько мгновений он повернулся к Лили.
- Вряд ли нас кто-то услышит из-за этой музыки. Может, есть другой способ проникнуть внутрь?
Неожиданно дверь заскрипела на невидимых петлях и открылась во внутрь. За ней показался накачанный молодой человек в грязной белой футболке и обтягивающих джинсах, с уродливыми татуировками, покрывающими почти каждый сантиметр его открытой кожи, включая лицо и шею. Не обращая внимания на Чада и Лили, парень высунулся наружу и осмотрел переулок сузившимися глазами, прежде чем позволить им войти.
Внутри было темно и единственное освещение исходило от черного фонаря, что заставлял неоновые граффити на стенах светиться грубыми гравюрами и неправильно написанными словами. Он этой какофонии розового, зеленого и желтого цветов, рябило в глазах, а тяжелая музыка оглушала.
Повернувшись к Чаду, верзила ничего не сказал, а только протянул покрытую шрамами руку, вопросительно подняв брови.
- Ах, да, - сказал Чад.
Его голос тонул в громкой музыке, когда он похлопал сначала по одному карману, потом по-другому с полной уверенностью, что он потерял билет и сейчас их выбросят обратно в загаженный переулок с крысами. Он вздрогнул, когда Лили засунула свою маленькую ручку в передний карман его джинс (кончики ее пальцев коснулись его яиц), когда она достала билет и положила его в ладонь вышибалы. Она подмигнула Чаду, пока они ждали, пока мужчина проверит приглашение.
Удовлетворенный увиденным, парень открыл внутреннюю дверь и провел их внутрь.
Первое впечатление Чада от клуба "Плоть" было похоже на сенсорную перегрузку, когда он пытался воспринять все достопримечательности и звуки сразу. Здесь было намного громче, чем он мог себе представить, находясь в переулке. Музыка вибрировала у него в груди и периодически сопровождалась пронзительным смехом и криками. Танцпол был полон извивающихся тел в различных состояниях раздетости. И женщины, и мужчины танцевали на приподнятых платформах, а их обнаженные тела светились неоновой краской, подобной той, что украшала стены при входе. По периметру располагались круглые кабинки, где отдыхали как пары, так и целые группы людей. Одни занимались сексом, другие курили кальян из ярких стеклянных колб, голубоватый дым которых накрывал помещение словно туман.
Лили потянула Чада за руку, приблизила рот к его уху, чтобы он услышал ее крик.
- Не может быть, чтобы это место было легальным.
Он кивнул, а затем улыбнулся, увидев выражение благоговения, которое превратило ее лицо в лицо маленькой девочки. В свете стробоскопов ее бледная кожа казалась то голубой, то зеленой, а глаза, подведенные тушью, сканировали комнату, расширившись от удивления.
К ним подошла симпатичная молодая женщина с пустым подносом. Из одежды на ней была лишь набедренная повязка, а ее соски были усыпаны блестками. Она схватила Лили за руку и повела ее прочь. Чад поспешил за ними к пустой кабинке, где стоял полупрозрачный розовый кальян и блюдо с липким на вид табаком. Официантка исчезла, не сказав ни слова, но через несколько минут вернулась с подносом, полным напитков в карнавальных тонах и ловко поставила его перед ними.
Порывшись в бумажнике, не зная, сколько стоят напитки, которые он не заказывал, Чад достал две двадцатки, которые женщина заткнула за полоску кожи, удерживающую набедренную повязку на месте. Она протянула каждому мундштук, прикрепленный к трубке, а после наклонилась и зажгла колбу, предоставив Чаду полный обзор своей обнаженной груди.
Лили вставила трубку в рот, глубоко вдохнула и задержала дым. Когда она выдохнула, на ее лице появилось мечтательное выражение. Даже в спорадическом свете с танцпола Чад наблюдал, как ее зрачки увеличиваются и стекленеют.
Должно быть, это хорошее дерьмо, - подумал он, не выпуская из рук мундштук и взвешивая целесообразность курения неизвестного наркотика в нелегальном клубе на окраине города. Он уже чувствовал себя странно, вероятно, от пассивного вдыхания дыма, окутавшего помещение. В конце концов он сдался, сделал глубокую затяжку и почувствовал, как волны эйфории накрывают его тело.
Это гашиш? Опиум? Весь мир вокруг как будто стал мягким, а все его тело трепетало, словно камертон.
Каким-то образом напитки на столе оказались наполовину пустыми, и Лили оказалась у него на коленях. Ее рот имел вкус фруктов и горького алкоголя, когда она небрежно прижималась к его рту.
Ее топик был задран и ее обнаженные груди заполнили его руки. Он смотрел на них, не понимая, как они там оказались, и заметил, что на каждом соске вытатуирована роза. Это должно быть чертовски больно, - подумал он, а затем хихикнул, ущипнув сначала один, затем другой, чересчур сильно. Лили застонала и засунула свой влажный язык ему в ухо. Чад сделал еще одну затяжку из кальяна.
Стаканы опустели, и Чад откинулся на спинку дивана, спустив штаны до колен. Лили коснулась зубами основание его эрегированного члена, заставив его застонать. Это должно было быть больно, но на деле его тело словно пронзили электрические разряды. Его голова кружилась, пока она сосала его член, а глаза пытались сфокусироваться на окружающих их людях. В соседней кабинке лежал толстый бизнесмен, а блондинка прыгала на его лице, взвизгивая при каждом приземлении. На полу у его ног происходил секс втроем, но ему было трудно сосредоточиться, чтобы понять, кто и что с кем делает. Вся комната была оживлена извивающимися телами, запах секса смешивался со сладким запахом дыма.
Внезапно музыка остановилась, и голос ди-джея пронесся над толпой.
- Ложки!
Официантка вернулась с серебряным предметом в руке. Чаду он показался похожим на большую ложку для дыни, с остро заточенными краями. Она положила ее на стол и протиснулась между ними, вдавливая Лили обратно в диван голодным поцелуем, в то время как ее задница оказалась прямо перед лицом Чада. Встав на шаткие колени и чуть не упав, он протянул руку скользя между ее бедрами, и его палец легко скользнул промеж влажных складок плоти. Лили застонала, когда официантка зарылась лицом в ее промежность, а после зарычала. Ее глаза остекленели, а на лице появилось ошеломленное выражение. Казалось, вся комната накренилась, но Чад только приветствовал это изменение. Казалось, все его тело стало текучим и горело огнем, а из паха вырывались струи удовольствия, когда он вводил свой член во влажное лоно официантки. Та оглянулась через плечо и усмехнулась с диким выражением на лице. На мгновение показалось, что ее плоть расплылась в нечто демоническое, скелетообразное и жестокое, заметное лишь на секунду, прежде чем она вернула свое внимание к Лили. Чад вздрогнул, но продолжил совокупляться, наваливаясь изо всех сил, не обращая внимания на незнакомку, которая просунула один смазанный слюной палец между его ягодиц, проникая ему прямиком в анус. Он кончил с ревом и откинулся на подушку, наблюдая за происходящим с приятным изнеможением.
Официантка села, потянув за собой Лили, так что они втроем оказались на диване бедром к бедру. Не говоря ни слова, она взяла со стола странную ложку и поскребла ею по внутренней стороне бедра. Чад потряс головой, пытаясь скинуть наваждение, и с открытым ртом наблюдал, как молодая женщина с улыбкой зачерпнула кусок плоти со своей ноги и поднесла его к жаждущему рту Лили. Рана была бескровной, словно она была сделана из бледной глины, а не из плоти и костей, а изнутри раны струился бледно-золотой свет.
Лили проглотила угощение со стоном удовольствия и ее глаза засветились тем же золотистым светом, когда она посмотрела через женщину на Чада.
Чад снова помотал головой. Хоть это дерьмо и было безумием в чистом виде, но оно, почему-то, не казалось таким уж неправильным, каким должно было быть. Где-то в глубине его сознания зазвучала тревога, и старческий голос прокричал что-то о том, что нельзя вкушать эту плоть, но он пропустил это мимо ушей с радостью приняв сочную порцию из живота женщины со всем благоговением первого причастия алтарника.
Сладкий вкус взорвался на его языке, наполняя рот мускусом и медом. Он никогда не пробовал ничего подобного раньше, и ту же секунду все его существо потребовало добавки.
Они хотели еще на радость кормилице и ложка погружалась в плоть официантки снова и снова, после чего она исчезала в их ртах с возрастающей скоростью.
Чад не мог насытиться, тепло внутри его тела ощущалось как живой свет и вибрировало по каждому его нерву, завершаясь оргазмом. Когда женщина встала и вложила ложку в его руку, он понял, чего от него ждут, и повернулся к Лили.
Весь его мир сжался до этого момента, этой кабинки и мягкого тела Лили. Он загорелся желанием проделать в ней новое отверстие, которое еще не использовал ни один мужчина.