Находясь на пороге менопаузы, Элис давным-давно отказалась от возможности завести собственную семью, чего она всегда отчаянно хотела. Теперь она была довольна своим одиночеством и своей простой жизнью. Ее даже не беспокоило, что ее романтической жизни не существовало. У нее не было настоящего свидания со времен колледжа, и даже тогда капитан шахматного клуба быстро порвал с ней, обвинив ее в том, что она фригидна и скучна. Отсутствие у нее перспектив было темой, о которой Шейла не переставала твердить в их телефонных разговорах раз в два месяца.
Телефонные звонки всегда были одинаковыми. В течение первых получаса Шейла рассказывала о своих детях и их различных занятиях. Элис изо всех сил старалась казаться заинтересованной и веселой, когда Шейла рассказывала, как хорошо старшая выступила на ее танцевальном концерте и как Младший в очередной раз засунул горошек себе в нос. Затем минут десять Шейла рассказывала о своем муже Фрэнке и о том, что он сделал для нее в последнее время, в то время как Элис молча терпела, стиснув зубы. Затем разговор переходил к занятиям Элис и к расспросам Шейлы о том, встречала ли она каких-нибудь интересных мужчин. Это всегда приводило к тому, что Элис по крайней мере пятнадцать минут защищалась от назойливых приставаний своей сестры. Наконец, это заканчивалось неловким молчанием с краткими прощаниями.
Это был особенно тяжелый день, и Элис уже выпила полбутылки красного вина после возвращения домой, что она делала редко, когда раздался запланированный телефонный звонок. Она продолжала пить, пока Шейла продолжала болтать, и она была совершенно пьяна, когда разговор принял неизбежный оборот к ее собственному жалкому одинокому существованию.
- Я просто не понимаю, почему ты не занимаешься ничем социальным, Элис. Ты определенно не найдешь мистера "Правильного", сидящего весь день за столом и каталогизирующего пыльные, старые книги.
- Может быть, для меня нет никакого мистера "Правильного". Ты когда-нибудь думал об этом? - Элис почувствовала гордость от того, что в ее голосе прозвучал лишь намек на невнятность. - Кроме того, я сейчас очень занята в библиотеке. У меня даже не было бы времени на свидания, если бы я захотела".
- Но разве ты не хочешь? Я имею в виду, мне ненавистна мысль о том, что ты будешь гноиться в этом доме совсем одна, в компании только этих паршивых кошек! Тебе нужно взаимодействие, человеческое взаимодействие!
- Мои кошки не паршивые! - oгрызнулась Элис. - А тебе никогда не приходило в голову, что, может быть, я не хочу мужа и детей? Может быть, я не люблю проклятых детей?!
Шейла некоторое время молчала, и Элис сразу почувствовала себя виноватой, пока искала нужные слова для извинения, когда Шейла снова заговорила более мягким тоном.
- Я буду молиться за тебя, Элис. Это все, что я могу сделать. Может быть, Бог сможет исцелить твое ожесточенное сердце, приведя в твою жизнь замечательного мужчину.
Это стало последней каплей. Будучи также глубоко религиозной всю свою жизнь, но теперь пьяная и разъяренная предположениями Шейлы и ее вмешательством, Элис схватила телефонную трубку и заговорила сквозь плотно сжатые зубы, слова слетали с ее губ прежде, чем она могла даже подумать о недостатке мудрости, стоящем за ними.
- Ты просто иди вперед и молись Богу. Потому что я не собираюсь этого делать. Он ни черта не сделал для меня в этой области. Думаю, сегодня вечером я помолюсь Дьяволу; может быть, он пошлет мне мужчину.
Элис повесила трубку, не сказав больше ни слова, горячие слезы стыда и сожаления застилали ей глаза, и одним долгим глотком допила бутылку вина, прежде чем, спотыкаясь, отправиться в постель. Когда ее веки закрылись, звук голоса сестры эхом отозвался в ее голове. Она вздрогнула при воспоминании о своих собственных враждебных словах и плотно сомкнула веки, чтобы отгородиться от них. Довольно скоро ее настойчивость и выпитая бутылка вина помогли ей отправиться в Страну Грёз, где ее ждала мечта. Яркая мечта. Сексуальная мечта.
Элис была в саду, теплый августовский туман густел вокруг ее тела, скрывая ее от прохожих на улице. Она не помнила, как встала с кровати, чтобы прийти сюда, или как сняла платье и практичные трусики. Но вот она стояла здесь. Обнаженная перед всем миром.
Она провела руками по своим грудям, наслаждаясь влажным ощущением конденсата на своей плоти. Внезапно она возбудилась от того, что была такой наглой, такой обнаженной в месте, где ее могли легко обнаружить. Ее ладонь скользнула вниз по слегка припухлому животу, чтобы подразнить между бедер.