— Верно, — ответил Доминико, глядя прямо на Кавалли. — Ваши дела были плохи ещё до начала войны, маркиз. Всё ваше неодобрение – это попытка оправдать свою недальновидность действиями регента. Мне кажется, ваша преданность вызывает сомнения, маркиз, если вы вот так запросто бросаетесь такими словами.
— Вы жестоки, виконт, — покачал головой старый граф Сарто.
— Да нет, виконт прав, мои дела действительно не так хороши, как хотелось бы, — залебезил Кавалли и поспешил перевести тему. — Давайте не будем омрачать столь великолепный праздник.
— А вот в этом я с вами соглашусь, маркиз, — кивнул полковник Сантини. — Но где же виновник события? Я не вижу его в толпе.
Графа Франческо Валле действительно не было видно. Страдая приливами, он решил выйти на террасу, чтобы немного отдышаться. На террасе он столкнулся с виконтом Мартелли, страдающим той же болезнью, и совсем недавно выправившим себе отставку из армии по состоянию здоровья.
Разговор о болячках в итоге свернул на войну, что началась совсем недавно на западе, на границе с Руаной. Война была сейчас самым обсуждаемым предметом разговора в любом месте, где бы ни собралось более двух мужчин. Война, начавшаяся из-за найденного на спорной территории крупного месторождения алмазов, должна была быть быстрой, но вот уже полгода войска Ироры не могли продвинуться даже на несколько миль. Руана сопротивлялась, несмотря на заявленное герцогом-регентом техническое и армейское превосходство. То, что шесть месяцев назад казалось правильным политическим ходом, теперь выжимало из страны все соки, но правительство и не думало отступать. Проиграть означало окончательно скомпрометировать себя перед ирорцами, что было недопустимо. Если затеянная герцогом и другими советниками война провалится, революционно настроенная оппозиция получит весомый козырь в руки. Поэтому-то все разговоры раз за разом обращались к границе с Руаной. Каждый, кто хоть немного смыслил в политике (или думал, что смыслит), считал своим долгом высказать свое мнение на этот счет.
— Валле, ты испортил мне все веселье, — прошипел Мауро, когда остальные покинули их.
— Правда? — вскинул бровь Доминико, с легкой улыбкой глядя на него. — Извини, дорогой друг. Чем же я тебе помешал?
— А тем, дорогой друг, — вернул шпильку Мауро, — что ты одним своим грозным видом пугаешь весь столичный бомонд до икоты.
— Не имею никакого отношения к трусости этих синьоров, Мауро, — ответил Доминико уже более серьезно. — Ты прекрасно знаешь, что слухи о моей жестокости сильно преувеличены.
Раут же тем временем набирал обороты, танцующих пар на паркете прибавилось. Среди них был и Оливьеро. Он станцевал с невестой брата Николеттой, затем с Лоренной Агилар и пригласил на танец её сестру-близнеца Клаудию.
Когда музыка, казалось на секунду, замолкла, хозяйка дома пригласила всех к столу, ожидающему гостей в богато украшенной столовой. Повара превзошли самих себя, гости то с одной, то с другой стороны поднимали тосты в честь именинника, желали тому многих лет, делились воспоминаниями о встречах и совместных делах, много пили и смеялись.
Доминико, сидящему по правую руку с Николеттой, а по левую – с четой Сарто, казалось, что ещё немного и он сойдёт с ума. Причем стратегическим талантом матери Доминико оказался сидящим между двумя дамами, и вот уже около часа они умудрялись переговариваться через него, при этом его участие в разговоре было настолько ограничено, что, если бы не приличия, он бы с радостью поменялся с графиней Сарто местами, предоставив женщинам полную свободу. Пожилой граф Сарто, сидящий по другую сторону супруги, тоже предпочитал не вмешиваться в женское щебетание.
Как никогда Доминико жалел, что Оливьеро сидит достаточно далеко, вот уж кто не замедлил бы разбавить светскую беседу чем-то интересным, пусть даже несколько противоречащим этикету. Младшему брату с невыразимой легкостью удавалось поддерживать разговор на любую тему. Кроме того Оливьеро умел с мастерством дипломата перевести разговор в совершенно неожиданное русло, а собеседник этого даже не замечал, или замечал, когда было слишком поздно. Балансировать на грани скандала и безукоризненного соблюдения этикета – Доминико завидовал этой его способности. Ведь себе такой роскоши он позволить не мог. Особенно после своего поступления на службу в жандармерию, а не в гвардию, где ему уже было подготовлено место. Это назначение прекратили обсуждать и осуждать только год назад, когда был образован специальный отдел, куда Доминико был приглашен полковником Сантини первым. Собранному из наиболее преданных короне и множество раз проверенных офицеров, спецотделу были даны чрезвычайные полномочия и полная свобода действий. Необходимость найти и покарать убийц короля диктовала применение необычных мер. Со временем все дела, касающиеся мятежников, террористов и революционно настроенных слоев общества перешли под контроль полковника Сантини и его офицеров. Обсуждать действия специального отдела было опасным занятием, и Доминико избавился от пристального внимания сплетников.