Да, бесспорно, в массе своей русский народ, как никакой другой, простодушен, доверчив, совестлив, незлопамятен («наш добрый народ» — говорил Пушкин), он умеет терпеть и прощать, и «всегда чувствует себя виноватым», как говорил Чехов, но всему есть предел, и не постоять за себя, когда проводится антиславянский расизм, когда над вами открыто издеваются, плюют вам в лицо — по телевидению называют «неполноценным», «быдлом» (Кох, Хакамада), «свиньями», «оккупантами» (Политковская — военных, в день вооруженных сил!), «отребьем» (Новодворская), «всероссийской поганью» (А. Герман), «шпаной» Чубайс — патриотов), устраивают выставки с надругательством над нашими символами, с осквернением икон (М. Гельман) — терпеть все это, значит уподобиться стаду, которое ведут на убой. Невольно встает вопрос — что с вами еще надо сделать, чтобы вы взбунтовались? Хочется верить, что среди нового поколения все же найдутся патриоты, в которых еще жив дух наших великих предков, которые заставят считаться с собой, дадут отпор распоясавшейся русофобской своре, мощный отпор.
Нельзя не признать, сейчас процветают не только преступники и торгаши (хотя, в основном именно они), но и некоторые приспособленцы и горстка честных специалистов, которые устроились в иностранные фирмы. Эти «новые русские» строят коттеджи, покупают «джипы», но нам, «старым русским», ничего этого не надо — в гроб не возьмешь, а наследникам такие подарки вредны — пусть всего добиваются сами. Короче, мы безразличны к дорогим престижным вещам. Главной ценностью для нас по-прежнему является работа (к сожалению, в стол — ведь сейчас ни проза, ни поэзия издателям не нужны), ну и, само собой, встречи с друзьями, тем более что их осталось немного, совсем немного.
Известное дело, в шестьдесят лет нельзя иметь столько же друзей, сколько их имеешь в двадцать; многих отсеивает время, кое-кто отошел от нас после тяжелых поражений или сногсшибательного успеха — понятно, и то и другое резко меняет людей. Ну и, как ни прискорбно, уже немало тех, кто отправился на небеса. Все знают, сейчас в России средняя продолжительность жизни мужчин пятьдесят восемь лет. Нас, шестидесятилетних, можно считать долгожителями — мы перевалили этот рубеж (чем сами немало озадачены), и конечно, теперь каждый день как подарок. Вот только подарок грустноватый, ведь мы остро переживаем свою невостребованность, ненужность. Обидно — мы выпали из литературы и никто этого не заметил — получается, все делали зря. Так получается, как это ни прискорбно.
Но больше всего тревожит боль за Отечество (повторяю еще раз, ведь засыпаю и просыпаюсь с этой болью — она, как огнестрельная рана). Ну а когда эта боль становится нестерпимой и уже нет сил смотреть на то, что творится вокруг, вспоминаешь великие произведения искусства или выезжаешь на природу, или обзваниваешь друзей и договариваешься о встрече — за выпивкой мы всегда подбадриваем друг друга: «Держись старина!».
В конце концов, что такое мужчина шестидесяти лет? Это далеко не глубокая старость, не библейский возраст, скорее глубокая зрелость, а для творчества самый расцвет (ведь мозги-то на месте и в душе несметные залежи сюжетов), и наконец, появилась мудрость, во всяком случае не полыхаешь по пустякам, и болезни еще окончательно не скрутили…
Вообще в возрасте есть огромное преимущество — уже имеешь четкие убеждения и называешь вещи своими именами — то есть, никого из себя не изображаешь и говоришь то, что думаешь. Уже становишься терпимей, ставишь себя на место других людей (и даже животных), умеешь чувствовать за них, понимаешь их обиды и боли — другими словами, внимательней всматриваешься в то, на что раньше лишь мимоходом бросал взгляд. Уже спокойно относишься к удачам и накапливаешь достаточно стойкости, чтобы переживать неудачи. Уже судьба страны намного важнее собственной судьбы и, главное, понимаешь — все, что ты сделал, по большому счету, — чепуха, что рядом с классиками ты — ничто. Короче, уверен, сейчас мы намного лучше, чем были в молодости, намного.
К сожалению, сейчас тем, кто не меняется от обстоятельств и не подстроился под новые требования, приходится туговато. Сейчас в искусстве, чтобы продолжать делать свое, надо иметь немалое мужество, ведь, повторюсь, работа идет в стол. Тем не менее, никто не увидит нас хныкающими, сломленными, опустившимися, наше поколение крепкого сплава, у нас немалый запас прочности и напоследок мы приберегли силенки — короче, мы еще в порядке, и пусть жить осталось немного, но мы еще сделаем несколько шагов вперед, сделаем.