В спальне всхрапывает Оксана, заворочался на раскладушке Матвейка. Уже легче. Я не один на свете. Чу! Петух закричал! Значит половина четвёртого. Через час или полтора вставать. Я уверен, если рядом будет Оксана, всё пройдёт.
Бледнеет небо, проступают очертания предметов. Сажусь на диване. Главное победить страх. Ночь пройдёт, и всё будет, как прежде.
Сидеть легче. Раскачиваясь, смотрю в окно. И вот со мной происходят удивительные вещи. Я не сплю, но вижу дом Солдатовых. В нём теперь живёт их сын Алёша с женой и детьми. Они ходят по двору, я проезжаю мимо на велосипеде, вижу их в освещённых окнах. Я знаю, что Наташа живёт с ними, но ни разу её не видел. Мучительное беспокойство. Маюсь, маюсь! Хочу перелезть через ограду и посмотреть в окно. Вдруг всё исчезает, в комнате утренние сумерки, я сижу как сидел. И точно не спал! Я уверен!
Встаёт Оксана:
— Ты что сидишь? Тебе нехорошо?
— Нет, нет, всё нормально.
— Не врёшь?
— Нет! Нисколько не вру.
На дворе благодать. Утренний воздух меня совершенно успокаивает. Я зеваю полной грудью, с наслаждением. От ночного ужаса осталась только слабость и сонливость. Оксана доит. Сквозь розовый туман всходит солнце.
А Виктору Игнатьевичу осталось быть на земле всего несколько часов… Его зароют в яму в вечную тьму… Как и меня… Не думать об этом, не травить себя страхом заранее. Смерть не страшна, страшен страх смерти. Это я пережил сегодня ночью.
Мы завтракаем с Оксаной. Я забываюсь и говорю:
— Оксана, как хорошо, что ты рядом со мной…
— Что это тебе на сантименты потянуло?
— Помнишь, как мы шли той морозной ночью, и Виктор сказал, что умрёт раньше, чем его покинет Наташа. Он выполнил своё обещание.
— Да, бедная Наташа!
— Ты не заметила вчера?! Она крепилась, старалась казаться прежней. Но она уже другая. Без Вити она никто. И точно также я без тебя никто. Я это понял вчера и сегодня ночью.
— Вот видишь! А говоришь: поезжай к детям, оставь меня…
— Я и сейчас это скажу. И буду рад, если ты сообщишь мне из Города, что встретила хорошего человека и уезжаешь с ним в Москву. Без тебя я недолго протяну, но пожалею только об одном ― что это не случилось тридцать лет назад.
— Что же ты всё за меня решаешь, что бы было для меня лучше или хуже?! Может быть наоборот? ― Оксана замолкает.
— Что наоборот?
— Может это моё счастье, что встретила тебя ― такого некрасивого, терпеливого, преданного? Разве лучше, если б я жила в Москве, была замужем за великими артистами и режиссёрами, мелькала в телевизоре? Сидела на ток-шоу с надутыми губищами и рассказывала, почему я разошлась с шестым мужем, который моложе меня на пятнадцать лет, и почему меня ненавидят дети от первого и третьего браков, которых я сдала на воспитание дедушкам и бабушкам? А они, сволочи, забывают позвонить мне из Америки и поздравить с днём рождения?! Перестань ты об этом думать: всё к лучшему в этом лучшем из миров!
После обеда я лёг на скамью в беседке и сладко заснул, овеваемый благоухающим воздухом. Проснулся от громкого рёва. Вскакиваю: «Господи! Это же Матвейка!».
— Матвейка! Что случилось?!
Из огорода бежит Оксана:
— Матвейка! Ты с велосипеда упал?
— Те-ле-фооон! Те-ле-фооон! ― блажит наш внук.
— Что такое? Что с телефоном?
— Я теле-фоо-он разбил!
— О господи! Испугал-то как! ― облегчённо выдыхает Оксана. ― Чёрт с ним, с телефоном! Новый купим!
— Кончай орать! ― строжусь я на Матвейку. ― Да как же ты его разбил, балбес ты эдакий!
— Дедуш-кааа! Я ехал на велике, а он у меня из кармана выскользнул и об асфа-аальт…
— Я тебе сто раз говорил: не клади его в карман, когда на велосипеде гоняешь! А ты что мне отвечал? — «Он небьющийся, я его уже сто раз ронял!». Вот тебе и небьющийся!
— Дедушка, дедушка! Миленький! Купи мне новый!
Матвейка самый несчастный человек на свете: он рыдает горько-горько, и плечики его трясутся под зелёной майкой как крылья воробышка.
— Ну вот ещё! ― отвечаю я. ― Нет у меня денег на телефоны! Не запланированы!