— Здравствуй, Юра, — говорит она, выпуская в открытое окно струю дыма и стряхивая пепел с тонкой сигареты.
— Здравствуй, Наташа.
— Витя, ты помнишь мои задания? ― спрашивает она подошедшего Виктора Игнатьевича.
— Помню, Наташа.
— Всё, поехала! ― Наталья Фёдоровна даёт газ и выводит плавно покачивающуюся «тойоту» на дорогу.
— Ей бы генеральские погоны! — говорит вслед Солдатов.
Возвращаюсь к себе на кухню. Проснулся Матвейка. Он не в духе:
— Бабушка уехала?
— Уехала. Садись завтракать.
— А что на завтрак?
— Творог, яйца, хлеб с маслом.
— Всё творог, да творог. Каждое утро творог!
— Не привередничай! Творог полезен детскому организму ― белок для мышц, кальций для костей!
Матвейка лезет за стол.
— А умываться?!
— Ну дедушка! Можно хоть в деревне не умываться!
— А подзатыльника не хочешь? Ешь, давай, да я пойду управляться!
Матвейка завтракает, я мою посуду и иду убирать навоз. Потом выпускаю телят: двое ещё пьют молоко ― пою их из бидончика с соской; даю свиньям их мешанину, курам и уткам зерно и рубленную траву.
Через полтора часа приезжает Оксана и приходит мне помогать.
Прибегает Матвейка:
— Дедушка, тебя тётенька зовёт.
— Юююра! ― слышу тягучий голос Зины. — Мооожно позвонить?
Плюясь и матерясь про себя, веду Зину в комнату. Она в прокопчённом своём халате садится на диван, устраивая рядом палку, ставит телефон на колени и набирает номер:
— Милиция? С вами говорит пенсионерка Перелесова Зинаида Семёновна. Скажите, как мне быть? Ко мне каждый день приходит девушка или парень, и говорит, что он моя дочь. А какой он мне дочь! У меня никогда не было дочери. Они со своим любовником у меня деньги отбирают, мне есть нечего — голодом сижу! Я сорок второго года рождения, участница войны, ветеран труда. Меня к Ельцину под конвоем возили на вертолёте. Я ему советы давала. Скажите, пожалуйста, к кому мне обращаться?
— Как к кому? К Ельцину, конечно! ― Я стою рядом и мне прекрасно слышны ответы полицейских.
— К Ельцину? ... Но ведь он ууумер!
— Да? А мы не знали! Вы откуда звоните?
— От Юры… Извините, я не знаю его отчества.
— Дайте-ка ему трубку.
— Юра! ― говорит дежурный полицейский. ― Вы зачем позволяете ей звонить? Вы же знаете, что она больной человек, все буки нам забила, мы прячемся, когда она приходит!
— Я понимаю, но ведь она гражданка, имеет право на защиту. К ней на самом деле приходит дочь с сожителем: разберитесь, отнимают они деньги или нет, если отнимают, накажите, как следует.
— Ну да! Мы приедем, а она скажет, что сама им отдала, а может она придумала, что её грабят. Сколько раз она звонила, что у неё под полом женщины кричат!
— Я вас понял. От меня она больше не позвонит.
— Что они сказали? ― спрашивает Зина.
— Сказали, чтобы вы им не звонили.
— Они нас всех хотят уничтожить! — говорит Зина обречённо, ставя телефон на место. ― Они всех птичек отравили, всех лисят убили! Вы видели кладбище в Райцентре? Там уже места нет! Меня хотели в больницу положить, а я сказала: «Вы ещё ни одного не вылечили: из вашей больницы только одна дорога — на кладбище.
Несчастная Зина! Она была замужем у неё двое детей! Работала в совхозе ветеринаром. Но сорок лет назад заразилась бруцеллёзом. Лечилась, казалось, выздоровела. Потом новая беда: ехала с доярками на выпаса в открытом кузове. Машину тряхнуло на ухабе, она вылетела из кузова и ударилась головой о землю. Говорят, что Зина получала две пенсии: одну по старости, другую от совхоза за утрату трудоспособности. Нынешние хозяева, выкупившие совхоз, якобы, отказались ей платить. Не знаю, правда это или нет.
— Ну что? ― спрашивает Оксана, когда я возвращаюсь.
Я передаю ей разговор Зины с полицейским, и мой с ним.
— Думаю, они просто не хотят этим заниматься.
— Конечно. Хотели бы ― давно прижучили эту Ниночку! ― соглашается Оксана. — Не верю, что нельзя поставить у неё диктофон. Но ведь много чести такие технологии к ней применять… Матвейка что делает?