Молодец, Наташка! Не зазналась, работая в районной администрации. Они с Виктором приехали в совхоз в девяносто третьем году ― двадцать четыре года назад и тоже из Казахстана ― из Экибастуза. Наташа окончила Павлодарский педагогический институт, а Виктор Игнатьевич работал на шахтах спасателем. Здесь её взяли в школу, и уже через три года она была завучем, через пять директором.
Дом на улице Школьной, в котором живут сейчас Солдатовы, последний, построенный совхозом. Тогда было решено снести старые щитовые дома, оставшиеся ещё от первоцелинников, и построить на их месте современные кирпичные на два хозяина. Успели снести один старый и построить один новый, в котором поселились главный бухгалтер и замдиректора по снабжению, ставший к девяносто восьмому году крупным предпринимателем; настолько крупным, что пришлось уехать в Город, чтоб в нашей глуши не зачахли его выдающиеся бизнес-способности. Вот в его-то квартиру и переехала новый директор школы Наталья Фёдоровна Солдатова. Виктор Игнатьевич в то время служил в Райцентре в МЧС, откуда в пятьдесят пять лет ушёл на пенсию. Дом настолько им понравился, что они остались в нём даже когда в двухтысячном году Наташу позвали в районную администрацию заведовать отделом образования.
В забор этого дома — железный, с кирпичными столбами и основанием — уткнулся двумя покосившимися, накрытыми чёрной толью сенями, четырёхквартирник. В одной квартире живёт Зина Перелесова, в другой, дальней от меня, семья совхозных ветеранов — телятницы Валентины Демьяновны и скотника Алексея Максимовича ― людей бедных, больных, постоянно лечащихся, но никогда не выздоравливающих; в третьей квартире, с другой стороны дома, живет Сергей Константинович Трубочкин — пятидесятипятилетний мужчина, за десять тысяч рублей работающий грузчиком в магазине, — пьющий, но добрый, безотказно всем помогающий; по соседству с ним жила семидесятилетняя старушка Евдокия Андреевна Иванова ― бывшая работница центрального тока, оставившая здоровье в его холодных складах и в пыли пшеничных буртов. Она умерла в прошлом году, и квартира её стоит с двумя приколоченными к входным дверям гнилыми досками. Тёмные окна смотрят на мир как пустые глазницы и, если долго в них смотреть, делается жутко. Сашка Иванов, сын Евдокии Андреевны, выставил квартиру на продажу за сто пятьдесят тысяч, этой весной снизил цену до семидесяти тысяч, но охотников на неё так и не нашлось.
Рядом с этим домом стоит ещё один ― такой же, но с его жителями мы общаемся мало, и в моём рассказе они не играют никакой роли.
Вот в эти три дома и воткнулся перпендикулярно вместе со всеми пригонами, денниками и огородами мой родительский дом на Комсомольской улице, в который мы приехали чуть позже, чем Солдатовы в свой.
III
После дождя пришло похолодание. Дует ветер, шумят деревья, серая муть обложила небо. Оксана уехала с Наташей, надев куртку. Приходит Зина:
— Юююра! Можно позвонить?
— Куда?
— В соцзащиту… Найди мне номер!
— А вы вчера были у Ивана Денисовича?
— Была, но он не стал говорить со мной.
— Почему не стал?
— Он сказал, что я не его.
— Как это не его?
— Сказал, что я здесь не прописана.
— А вы правда не прописаны?
— Я уезжала в Северный район. А когда моя мать умерла, вернулась сюда в её квартиру. Но я не прописана.
— Нууу! Чую, долгая будет катавасия.
Нахожу номер «соцзащиты».
— Ало! ― кричит в трубку Зина. ― Скажите, как мне устроиться в престарелый дом? Я Зинаида Семёновна Перелесова ― инвалид, ветеран труда. Я работала тридцать пять лет. За мной некому ухаживать. Как? Я не понимаю. Я сейчас Юре дам, скажите ему. На, Юра, — она быстро суёт мне трубку.
— Юрий, — слышу я женский голос, — Зинаида Семёновна уже обращалась к нам. Мы подробно объяснили, что ей надо сняться с регистрации в Северном районе и прописаться по нынешнему месту жительства.
— Боюсь, что она не сможет этого сделать. У неё Паркинсон, она не доедет. Это же Бог знает где, туда ни автобусы, ни поезда не ходят. Может, как-нибудь дистанционно это сделать? Я слышал, что можно через сайт «Госуслуги».