— Очень жаль, но мы этим не занимаемся.
— А как быть? Если она замёрзнет, кто будет отвечать?
— Не знаю, пусть обратиться к вашему главе администрации.
— Она вчера обращалась. Он сказал то же, что вы сейчас.
— К сожалению, мы ничем не можем помочь.
— Понятно. Очень жаль.
— Что сказали? ― спрашивает Зина.
— Сказали, что вам надо съездить туда, где вы прописаны, и выписаться.
— Они хотят, чтобы я замёрзла… Да кому мы нужны, пенсионеры… — и Зина пускается в рассуждения о птичках, лисятах и пенсионерах, которые переходят в её обычный, нудный бред.
Возвращается Оксана. Я рассказываю о Зининых переговорах с соцзащитой.
— Давай я схожу к Ивану Денисовичу, — предлагает Оксана.
— Подождём, что скажет Наташа. Она обещала узнать…
— Матвейка! Ты опять играешь!? Иди погуляй! В магазин зайди, купи хлеба!
— Бабушка, можно я мороженного куплю?
— Купи, купи. Сто рублей хватит?
— Хватит. Себе возьму и Артёмке ― можно? Ему бабушка на мороженное денег не даёт, а ему ведь хочется.
— Ладно, ладно, купи и Артёмке, только куртку надень ― прохладно.
— Сейчас, бабушка, дай пройти уровень.
— Матвейка! Телефон сюда! ― разъяряюсь я.
Матвейка пугается моего тона, вскакивает и одевается.
Не успевает закрыться за ним дверь, как входит Зинина соседка Валентина Демьяновна ― бывшая телятница.
— Оксаночка, Юрочка! Как вы живёте? Не болеете? Ну слава Богу!
— А вы? ― спрашивает Оксана.
— Ох, — Валентина Демьяновна бессильно опускается на стул. ― Дедушка же в больнице лежал в Городе. Нарость у него нашли на почке. Сейчас говорят ― надо ехать на эту… билитацию, что ли!
— Реабилитацию.
— Да, да. Дают ему путёвку в пансионатор на две недели. А денег нет ни копейки. Хирург Александр Иванович говорит: «Очень хороший пансионатор, Валечка, обязательно надо поехать. Я говорю: «Как же ехать, Александр Иванович? Денег совсем нет! Может, через три месяца? ― Я бы подкопила.». А он: «Нет, Валечка, надо быстрее. Займи у кого-нибудь!». Вот такая басня!
Валентина Демьяновна ― ходячие мощи, в чём душа держится! Послушать её, все обращаются к ней ласково «Валечка», у неё теперь и кличка такая ― «Валечка». В советское время она была «Кума» за то, что после рождения четвёртой дочери пригласила в крёстные отцы директора совхоза ― члена бюро обкома КПСС. Директор, на удивление всем, пришёл, и телятница Валентина Демьяновна стала «Кумой». Но теперь это забытая история ― все свидетели тех крестин или уехали, или умерли.
— И сколько надо денег? ― спрашивает Оксана.
Валентина Николаевна думает, потупившись:
— Ну хоть тысяч шесть или семь.
Оксана идёт за деньгами.
— Спасибо, Оксаночка. Я потихоньку отдам, по пятьсот, по тысяче… Ты запиши, Юра, запиши, чтобы не забыть. Оксаночка, у тебя вишня есть?
— Есть, есть, Валентина Николаевна!
— Тогда я виктории[4] принесу. Потом ранеток. У меня хорошие ранетки. И много ― два деревца как усыпаны…
— Да не надо нам ранеток ― у вас самих внуки ― оставьте им.
— Нет, нет, нет, нет! Им тоже хватит. Они не любят ранеток. Принесу, принесу. Мне ведь тоже вас жалко. Вам самим деньги нужны. Огурцы у вас есть? А помидоры?
— Есть, есть, — отбивается Оксана.
— А то я бы принесла…
— Не надо, не надо!
Валентина Демьяновна уходит. Она получает десять тысяч рублей пенсии, дедушка, Алексей Максимович, ― пятнадцать. Может и хватило бы на жизнь, но у них немыслимо много уходит на лекарства и лечение. И внуки такие же болезненные, как они. В прошлом году дочь возила старшего внука в Город. И вот как рассказывала об этом Валентина Демьяновна: «В областную больницу приехали — ничего не нашли, сказали ― с возрастом пройдёт. В другую поехали ― тоже ничего не прописали, но врач дал карточку и говорит: «Поезжайте по этому адресу, там вам помогут». И правда, хорошие врачи, внимательные: приняли, осмотрели, диагноз поставили и лекарств выписали на десять тысяч!». И дочь, и дед с бабкой довольны и успокаиваются только тогда, когда с них берут за лечение деньги, и чем больше берут, тем им утешительней.