Если быть честным, я сам искал с ней встречи, часто заходил в кабинет, в котором была она, сам не понимая для чего. Вернее, меня туда тянуло необъяснимо, будто магнитом, как спутник к крупной планете.
Словно электричество потрескивало на кончиках пальцев, когда я видел, как она сидит перед компьютером или разговаривает с людьми, пришедшими на прием. Я сам не понимал, что мне от нее нужно, и нужно ли что-то. Просто было интересно наблюдать, как она хмурится, или, задумавшись, навинчивает кончик пряди на нос, от чего принимает смешной и немного нелепый вид.
Пока однажды не увидел, как она нагло и беспринципно пытается буквальным образом снять какого-то парня, размахивая перед ним своим расстегнутым платьем. Делая вид, будто объясняет, как нужно правильно заполнять необходимые формуляры, Петухова эротично склонялась к захмелевшему от вида женских прелестей парню, всячески демонстрируя ему зеленый свет.
Если бы я был на месте этого недозрелого вьюноши, я бы давно уже уволок эту девушку в темное подсобное помещение и показал, что этот ее фокус с работой в зале топлесс очень неплохой вариант остаться в памяти любого половозрелого мужчины навечно. Однако молодой жених оказался или крепким орешком, или очень верным мужчиной, и отводил глаза, краснел, бледнел и мялся, пытаясь не смотреть на ее груди самой привлекательной формы, что я только видел за последние годы своей жизни. Они буквально болтались перед носом бледнеющего страждущего, и еще чуть-чуть, и он бы точно получил инсульт.
Я сам, находясь в нескольких метрах от места чрезвычайного происшествия, буквально горел. Но пожар внутри меня был совершенно другого вида. Я думал: что себе позволяет эта девчонка на рабочем месте? Как она смеет ловить мужиков, вот так откровенно и просто? Она бы еще полностью голой вышла в зал общаться с мужчинами. Которые, между прочим, пришли сюда не просто так, а подать заявление в ЗАГС!
Моему возмущению не было предела.
Однако, как всякий умный человек, я взял себя в руки. Но, если честно признаться, я никак не мог выкинуть ее из головы, и цеплялся, спорил, негодовал по ее поводу постоянно.
И спасти от ее так называемого бесчестия, когда она стояла такая несчастная в белом платье на ступенях ЗАГСа, пуская слезы от того, что ее жених приехал с другой, решил, чтобы как-то реабилитироваться в собственных глазах.
А тут.. такой пассаж…
- Из-за тебя уволили Оксану Александровну. Из-за тебя начались все эти метания в коллективе и теперь уже не понятно, кто друг, а кто - нет. Ты ведешь себя так, будто тебе принадлежит весь дворец торжеств, а между тем, это муниципальное учреждение! Ты всегда смотришь на всех свысока, будто бы мы - мусор, который лежит на тротуаре! – клокочет злостью Петухова.
- На всех? – по шкале от одного до десяти моя злость взлетает к отметке сто.
- На меня в первую очередь, конечно же! На Светлану, нашего регистратора, ты, конечно же, глядишь современно другими глазами! А в чем все дело?
Дальше она бормочет что-то невнятное, какую-то ерунду, а у меня перед глазами все ведет. Я вытянул руль на себя, и Петухова вцепилась мертвой хваткой в ремни безопасности. В груди заклокотала ярость: да что она себе позволяет, это я – и подлец? Я – наглый человек? Я - плохой руководитель?
Красная пелена злости застит мне глаза. Даже руки начали подрагивать мелкой дрожью, а это плохой знак, признак надвигающегося взрыва. Если детонатор рванет, в живых не останется никого в радиусе сорока тысяч километров.
Вырубаю тумблеры.
Я собираюсь посадить этот чертов самолет, чтобы доказать ей, этой несносной девчонке, чего я стою.
Говорю ей, что самолет старый и в любую минуту может упасть, с затаенным наслаждением ловлю в ее глазах страх, и выкручиваю руль.
Опыта полета в пустыне у меня нет, но не думаю, что «Центурион» меня подставит в таком деле, как мелкая месть. Я должен ее проучить, и я ее проучу.
Петухова орет, я выключаю все, что только можно, штурвал кренится и кружит, и вдруг половина сигналов выходит из строя.
Не может быть.
Я проверяю рацию, но так и есть: она отрубилась и связи с аэропортом у меня нет. Молю всех богов, чтобы это было короткое замыкание, которое спадет и все придет в норму, а пока пытаюсь посадить самолет так ровно и быстро, насколько у меня хватит опыта и чуйки.
Бах! Бабаба-бах!
Самолет кренится, но я успеваю выпустить шасси, и колеса вгрызаются в песок со всей силы, по инерции тело самолета несет какое-то время вперед, после чего заносит на левое крыло.