Глава 23. Укротитель
Катя
Борис выходит в полуденное пространство, а мне нужна секунда, чтобы привести свои мысли и разгулявшиеся гормоны в порядок. Около часа я натирала его тело охрой и жиром, и сейчас просто не могу здраво мыслить. Перед глазами калейдоскопом мелькают картинки: его сильные, немного волосатые ноги с по-мужски острыми коленками, руки, на которых видны темные ручьи вен, широкая грудь, тугое бедро, кубики пресса.
Такой возможности рассмотреть вблизи великолепное, накачанное, тренированное тело у меня никогда не было, и еле могу побороть искушение, чтобы руки не скользили все дальше и больше, глубже и интенсивнее. Едва дотронувшись пальцами до его ноги, переборов смущение, я не думала, что этот процесс меня так увлечет за собой, и станет так тяжело оторваться.
Мазь нагревалась в руках, скользила влажно и легко, оставляя за собой рыжий след, порочный, греховный, влекущий. Растянутое удовольствие возбуждало, рождало незнакомые ощущения в животе, в ногах, руках, груди. В какой-то момент я поймала себя на том, что практически склонилась над мужчиной, чтобы слизнуть каплю пота, что тонкой струйкой скользила по морщинкам из угла закрытых глаз.
Так и замерла с вытянутыми трубочкой губами в миллиметре от его лица, еще не тронутого охрой.
Невыносимое ощущение! Просто раздирающее своей запретностью. Чтобы не повторить этого пассажа от своего тела, натирая мазью его руки, длинные красивые пальцы с ровно постриженными ногтями, смотрела на глиняную плошку, от которой струился дым – специальные курительные травки, они были подожжены только в этом дома, видимо, чтобы облегчить боль Борису.
Но вдруг он вздохнул, немного дернулся и моргнул. Начал просыпаться. Вначале я заметалась по хибаре, желая пропасть, будто школьница, которую поймали за просмотрами журналов для взрослых, но потом взяла себя в руки.
В конце концов, я взрослая, умная женщина, умудренная опытом и много еще чем...умудренная!
Борис приходил в себя и ему была нужна помощь. Я не растерялась: не случайно с таким увлечением слушала рассказы мамы, когда она работала медсестрой в роддоме, еще до замужества с моим отцом. При мысли о родителях поморщилась. Не хотелось думать о них в такой ответственный час.
Особенно о том, что я, скорее всего, сгорю под пустынным солнцем, так и не помирившись с отцом.
Не долго думая, тут же окунула конец своей косынки в бутылку с водой из рюкзака, провела по губам Бориса — очнись же наконец! - Эдуардовича, сухим, потрескавшимся, но все равно невероятно красивым и притягательным.
Пак на удивление быстро пришел в себя, и, как только понял, что может ходить и двигаться, тут же надел на себя маску руководителя, настоящего мужчины, который привык решать все вопросы самостоятельно.
Смерив окружающую действительность своим невозможно снобистским выражением глаз, вышел во двор.
Прижала горящие ладони к полыхающим щекам.
Я только что его чуть не поцеловала! Сама! Без какого-то вмешательства извне.
Но вовремя одумалась: ему мои поцелуи не нужны, он – величина самостоятельная, самодостаточная.
И я! Я -то еще какая величина! Еще какая самодостаточная!
Вдруг у входа раздались какие-то возгласы и резкий окрик.
Что еще произошло?
От невнятного предчувствия сводит руки и колет в боку. С этим невероятным человеком, которого можно запросто назвать магнитом для неприятностей, уверена ,уже что-то произошло!
Резко выпрыгиваю из глиняного дома, жмурю глаза от солнечного света и вижу удивительную картину: Борис стоит посреди женщин разных возрастов и комплекций, значительного ниже его.
Женщины практически трутся о мужчину своими обнаженными телами и в этом зрелище нет ничего приятного. Мне хочется крикнуть, оборвать их руки и закрыть своим телом мужчину, который непонимающе смотрит на их притязания.
- Борис! – не выдерживаю я и резко окликаю его, будто это он виноват, что его практически облизывают все эти женщины.
В мою сторону поворачиваются все темные головы, с дредами и косами на глаза, и потемневшая пара глаз Бориса. Он цепко оценивает все вокруг, словно очнувшись от приятного сна и улыбается мне, подняв в примирительном жесте руки, от чего футболка немного задирается на плоском животе:
- Петухова, кажется, я им нравлюсь!
- Охм! – откуда-то из –за его спины выныривает красивая женщина с костями на голове, похожими на корону, почти как у шамана, и берет его под локоть.
Борис идет вслед за ней. Они проходят мимо нескольких домов, низеньких, построенных из корней и веток деревьев, покрытых глиной для прочности, а я плетусь за ними. Таким странным паровозиком мы выходим на небольшую площадь, и я ахаю: оказывается, дома стоят вкруговую вокруг огороженного загона для коров!