- Я это прекрасно осознаю! – хорохорюсь я. – В кабинете бывшего начальника!
Он сводит брови на переносице:
- Настоящего начальника и настоящего мужа! – и хлопает трубочкой по пустой ладони. От этого странного звука мы оба вздрагиваем и смотрим на документы.
- И бывшего мужа! – подбочинившись, выдаю я.
- А вот хрен тебе, Петухова, а не развод! Поняла?! - вдруг говорит он и, резко дернув трубочкой, рвет ее на две части.
Я визжу и бросаюсь к нему, чтобы спасти документы. Пак разворачивается ко мне спиной, чтобы закончить начатое, а я, как тигрица, бросаюсь к нему то с одной стороны, то с другой.
Кабинет наполняют звуки рвущейся бумаги, возни и сдержанных ругательств.
- Ты не посмеешь!
- Еще как посмею!
- Что ты себе позволяешь?!
- Что ТЫ себе позволяешь?!
Наконец, происходит то, что должно было случиться: Пак резко поворачивается боком, и случайно задевает меня локтем. Я вскрикиваю от неожиданности больше, чем от боли, и он тут же поворачивается ко мне, хватает за руки, прижимает к себе.
Одной рукой – за талию к своему сильному телу, а второй – запутавшись в волосах, к груди.
Через все слои его прекрасного костюма слышу, как отчаянно барабанит сердце в унисон с моим.
Он бросает порванные клочки бывших документов на развод и моего заявления на увольнение, и они пушистым снегом разлетаются по всему кабинету.
- Не пущу тебя никуда, никому не отдам, поняла меня?! – шепчет он мне в макушку. И от его сдержанного шепота, страстного, запыхавшегося, мне хочется разреветься. Дергаюсь раз, другой, но он крепко держит меня.
- Кать, успокойся, ну что ты делаешь. Ну как ты без меня, а? И я без тебя – никак. Ну никак, правда!
Предательская влага наполняет глаза. Шмыгаю носом, но сдержаться уже не получается. Борис – герой Болливуда – Эдуардович лучше знает, как надавить на самые чувствительные точки у женщины.
- Ты мне даже не позвонил! – ставлю ему в вину.
- Катюш, да я не мог, правда. Я сам только вчера ночью прилетел со всеми этими разбирательствами. А ты ждала меня, да?
- Ждала! – канючу ему в подмышку.
- Так я же тебе записку оставил, через Юлю эту, бывшую жену Милованова твоего, передал. Так и написал, мол, вот мой номер, вот мой адрес, как приедешь, сразу ко мне, нечего жене отдельно от мужа жить!
Опешив, поднимаю заплаканное лицо кверху.
- Ты серьезно?
- А что, похоже, что я шучу? – улыбается он и большим пальцем стирает слезу с уголка глаза. Боюсь, что тушь не выдержит такой заботы, но исправить уже ничего нельзя.
- Не знаю, - признаюсь и правда не знаю, что чувствую: все это время я копила ненависть к Паку за его побег, а оказывается, он всего лишь сглупил, выбрав для объяснения предательницу.
- Мне пришлось улететь рано утром, ты еще не проснулась, а твой доктор Пилюлькин этот, не разрешил к тебе в палату даже заходить, пока ты была под действием лекарств. Ну я и написал письмо, записку, через Юлю решил передать. Она с радостью согласилась. А потом уехал, сначала в Виндхуке разбирательства были, потом в Москве. А после уж домой прилетел, но твой домашний и сотовый молчали, а в личном деле данных о родителях не было. Я сделал запрос, но он еще не пришел, бюрократы не умеют работать, не то, что у нас тут, в ЗАГСе, правда? – мягко улыбается он и смотрит на меня таким взглядом…таким…
- Как ты меня назвала? Борис – слова на ветер – Эдуардович? Прикольно. Меня так в летном училище называли иногда, - смеется он, а я вместе с ним, сквозь слезы. Смеюсь и решаю не говорить, что называю про себя и похуже, не совсем печатными словами. А если не перестанет так себя вести, то и дальше буду!
- Кать, у меня там наверху мероприятие подходит к концу, - вдруг спохватывается он, напоследок сильнее прижимая к себе. – Мне пора. Может быть, ты подождешь меня дома, а? Ключи от моей квартиры вот.
Он с явным сожалением отпускает меня и подходит к своему столу, выдвигает ящик и достает оттуда связку ключей. А потом – белую коробочку.
- И вот еще. Тут телефон. Включай и пользуйся. Там забит пока только один контакт – мой. Не выключай его, я тебя прошу. И я тогда не поставлю тебе сегодня прогул, хорошо?
Я, как маленькая, ловлю языком соленые слезы на губах и киваю. Он снова подходит ко мне и целует прямо в эти соленые губы. Облизывается, и подмигивает.
- Я дома буду в шесть. Ни секунды не задержусь. А ты меня жди. Поняла? И это, Кать. Я что-то не понял… Петухова – не настоящая фамилия, чтоли?