— Татьяна Андреевна, не огорчайтесь. Я сейчас починю.
— Ну да! Ты мне вон уже один чинишь-чинишь. Настоящий ты Бармалей, Серёжка!
Серёжка рассмеялся и сказал:
— Ну хоть и Бармалей, а честное слово, сейчас починю.
Он открыл шкафчик в стене, вынул оттуда ящик с инструментами, достал ещё отвёртки, олово, маленький паяльник. И скоро по классу распространился приятный запах канифоли.
Бармалей паял. Кто-то, вздыхая, скрипел о доску мелом.
Татьяна Андреевна взялась за проверку тетрадей. Стопки их стояли по краям стола, как сторожевые башни, когда в класс стремительно вошла знакомая классная руководительница:
— Татьяна Андреевна! Вы, кажется, очень желали видеть Сундукова? Так вот он! Просто рвётся, чтобы вы его спросили!
Колюшка только бросил на рвущегося Сундукова взгляд и тут же наклонился над тетрадкой. Ему хотелось поскорей покончить с домашним заданием, чтобы перебраться поближе к месту, где Жмурков колдовал с паяльником над МКШ. Но из разговора он не упускал ни словечка.
— Явился? — сказала Татьяна Андреевна. — В новеньких туфлях и новеньких джинсах!..
Сундуков засопел. И, как показалось Колюшке, задрал голову.
— Ну ладно, — спокойно сказала Татьяна Андреевна. — Сколько будет двадцать пять умножить на двадцать пять?
Сундуков вздохнул. А классная руководительница всплеснула руками:
— Но это же очень сложно!
— А пятьдесят разделить на пятьдесят?
— Ноль…
Теперь вздохнула классная руководительница, а Колюшка вздрогнул: даже он знал, что пятьдесят разделить на пятьдесят будет один.
Стул под Татьяной Андреевной скрипнул, и она тихо спросила:
— А сколько твоя мама зарабатывает в месяц, знаешь?
— Сто рублей! — живо сказал Сундуков.
— А сколько стоят твои джинсы? — спросила она громче.
— Семьдесят! — гордо выпалил он.
— Тогда реши задачу. Реши: сколько дней надо работать на фабрике маме, — она сказала это с такой горечью, что и Колюшке стало грустно за маму Сундукова, — сколько ей надо работать, чтобы купить новые джинсы такому лодырю, как ты. Ведь у тебя даже на лбу написано: «Лодырь!»
Тут она так выбросила вперёд руку, будто нажимала на клавишу, что Колюшка вскинул глаза — посмотреть, не вспыхнет ли на лбу Сундукова слово «лодырь».
— Бесполезный ты человек, вредный! Только и пользуешься чужим трудом! — сказала Татьяна Андреевна с сердцем и так проникновенно, что Колюшка хоть со всем и согласился, но ему стало отчего-то тревожно.
— А что я? Что я сделал? — завертелся Сундуков.
— Ты ведь даже не помогаешь маме! Даже чай не согреешь, когда она приходит с работы!
Колюшка быстро подумал, что он-то чай греет и суп греет! Тут голос Татьяны Андреевны стал жёстким, глухим, глаза сузились.
— Мать работает, работает, чтобы тебя вырастить, выкормить, а ты своим учением себе даже на сухую корочку не заработал! Джинсы ему! Я вот ей ещё выговор за эти покупки сделаю…
И Колюшка припал к парте, беспокоясь: а вдруг и он не зарабатывает на сухую корочку, вдруг и его родители могут получить выговор?..
— Смотри, я сегодня вам позвоню, — строго предупредила Татьяна Андреевна. — И если узнаю, что ты не накормил маму ужином… И если придёшь — хоть раз! — с невыученным заданием, смотри!..
Все притихли. Классная руководительница зашептала:
— Позор! Просто позор! — и потянула Сундукова за рукав.
А Татьяна Андреевна задержала его:
— И подумай над самой главной задачей, которую не решит за тебя ни один компьютер: как стать человеком!
Сундуков буркнул:
— Подумаю…
А Татьяна Андреевна вздохнула:
— Когда я вижу перед собой лодыря и знаю, что это мой ученик, я самый несчастный человек на свете.
И, достав из сумки какую-то таблетку, она проглотила её.
И конечно, сердце…
Но ведь бывает так, что всё на свете мгновенно меняется! Вдруг в кабинет ворвался радостный Тюлькин и выпалил:
— Решил! Татьяна Андреевна, решил!
— Не может быть!
— Решил, правда! — Голова Тюлькина вертелась, глаза блестели.
— Сам?
— Честное слово, сам!
Он схватил кусок мела, бросился к доске и стал прямо-таки отстукивать азбуку морзе.
— Так, до Луны триста шестьдесят тысяч километров… Ракета летит со средней скоростью… — Он высунул кончик языка и быстро выложил, сколько лететь туда, сколько обратно, сколько всего…
И Татьяна Андреевна рассмеялась: