Вдруг вступилась служанка, которая глядела на все это в сторонке.
— Госпожа ничего не ела два дня!
Ван И сдвинул брови и зыркнул на меня сверху вниз.
— Зачем?
— Боялась не влезть в платье, — ляпнула первое, что пришло в голову. Откуда я знаю, зачем? Этот его взгляд пронизывает до костей, точно в душу глядит!
Его бровь многозначно дернулась — не поверил. Он крепче обхватил меня в своих руках и кивнул своему слуге:
— Ли Мин, накрой в Беседке Благоденствия.
Слуга откланялся, и мой граф величественно направился куда-то через двор со мной на руках. Больше он на меня не посмотрел, его холодный взгляд был направлен вперед.
В Беседке Благоденствия было уютно, стоял низкий стол, и на полу лежали подушки. Мой граф бестактно свалил меня около подушки на пол.
Больно ушиблась и ойкнула, но он и бровью не повел.
— Не могли бы вы быть нежнее? — спрашиваю.
Граф вальяжно развалился напротив, теперь нас разделял стол. Его ответ был прост:
— Нет.
Слуга появился с темным халатом, и крепкие подушки, к сожалению, исчезли под ним, мой граф оделся.
— Я же ваша жена. Неужели ни капли нежности от вас не ждать?
— Это не входит в мои обязанности.
— А что же входит в ваши обязанности?
Он снова выгнул бровь.
— Содержать тебя и твою прислугу да следить, чтобы ты не натворила бед и не позорила меня.
За его спиной появились слуги, несущие блюда, потянуло нежным ароматом еды. Рот заполняется слюнями, как же я могла прожить без еды два дня? Даже его слова мимо ушей проскользнули, все внимание ушло на блюда с чем-то непонятным, но очень аппетитным.
Ммм, хрустящие весенние рулетики… Протянула к ним руку, но вдруг тарелка сама по себе улетела на другой край стола. Это еще что за магия такая?
Мой граф сказал:
— Тебе нельзя есть такую пищу. Для тебя принесли суп.
Слуга тут же поставил передо мной болотно-зеленую жижу в миске. Ну нет, я так не играю.
А может и в супе яд? Хоть и не вижу смысла ему меня травить, но кто знает, что у этого Ван И на уме. Он поймал мой сомнительный взгляд, и его усмешка вдруг растворилась, лицо стало серьезным.
— Я знаю десять тысяч способов убить человека, — сказал он так, будто беседовал о погоде. — Если бы я хотел тебя убить, ты бы уже была мертва. Ешь.
— Это одновременно обнадеживает и пугает, — говорю, затем беру ложку и с неким отвращением помешиваю суп. — Как вы думаете, кто мог меня отравить?
Повеяло холодом. Поднимаю взгляд — в его глазах ярость, его рука, лежащая на столе сжимается в кулак.
— Кто-то, — произнес он сквозь зубы, глядя сквозь меня. — Кто-то, кто не желает видеть семью Ван на вершине мира.
Смотрю на ярость в его глазах, и сердце замирает. Это очень странное чувство, которое начинает прорастать в груди. Неизвестно, что вырастет, и это пугает.
Похоже меня все-таки бесповоротно втягивают в трясину заговора какие-то тайные враги моего графа.
Нужно перевести тему. Злиться за завтраком плохо влияет на пищеварение. Когда-то с моим Иваном-дураком ругались за ужином каждый день, так у него потом язву нашли.
Пробую суп. Фу, какая же гадость. Как будто смузи из травы.
— Бэ, — произнесла тихо, иначе не могу держать в себе эти негативные чувства. Граф словно вышел из транса.
— Что?
— Да повар ваш, наверно, что-то напутал с рецептом. Можно, я попробую ваши рулетики, вдруг они тоже ужасно приготовлены?
Пока он тщательно обдумывал мое предложение, я взяла палочки и стянула с его тарелки рулетик. Ах, какой нежный и как хрустит! Желудок довольно отозвался призывом закинуть в него еще чего-нибудь.
Мимолетно наткнулась блуждающим взглядом на суровое лицо Ван И. Он сверлил меня со смесью осуждения и недоумения.
— Твои манеры никуда не годятся, — возмутился он.
— Извините, пожалуйста, но очень хочется есть, — ответила я, утягивая тарелку с рулетиками из-под его носа. Он был так озадачен, что даже не протестовал.
Пока я ела, он сверлил меня взглядом, не двигаясь, но потом я услышала слабый пыхтеж и его ответ:
— Если ты растолстеешь, я запру тебя в темнице.
Одним щелчком пальцев он придвинул к себе мою болотно-зеленую жижу и с бесстрастным лицом ее выпил.