— Ага, и с точёной фигурой.
Подъехали к роддому. Михаил с громадным букетом пошёл в приёмный покой. Дверь он не мог открыть — стоило разжать руки и цветы выпали бы на землю. Водитель это сделал за него, и Михаил услышал властное:
— Мужчина, куда Вы?
Букет закрывал глаза, и Михаил не видел спрашивающую.
— Я к Гапоновой Марине, в какой она палате?
— Вам туда нельзя. И цветов столько в палату нельзя. Положите их на стол.
Михаил положил цветы, распрямился и увидел перед собой женщину средних лет.
— Я только на минутку.
— Нельзя. Кто-кто, а вы должны это понимать.
— А как я передам ей цветы?
— Выберите один букетик, сейчас придёт нянечка, она и отнесёт.
Можете написать записку.
Михаил вырвал листок из записной книжки и написал:
"Мариночка, поздравляю и целую вас обеих. Как ты себя чувствуешь?
Михаил".
Он дождался пока санитарка принесла ответ, сунул ей в руки трёшник, вышел на улицу и прочитал:
"Миша, приди вечером. Я в 318-й палате. Подойдёшь к окну и позовёшь меня".
Михаил обошёл здание и увидел на окнах бумажки с номерами палат.
Кое-где стояли отцы и переговаривались с жёнами через окна. Он постоял пару минут напротив окна 318 палаты и уехал на работу. Его все поздравляли, и он уже машинально благодарил.
После обеда позвонил полковник Живаго и вызвал к себе. Михаил поехал в областное управление, зашёл в кабинет начальника ОБХСС.
Живаго поднялся со стула, поздоровался с Михаилом:
— Ещё раз поздравляю с дочкой и сразу к делу.
— Спасибо, а что за дело?
— У меня есть осведомитель в Ильичёвском порту. Уже несколько месяцев он мне сообщает, что за границу идёт контрабанда такого количества товаров, что мы себе не можем и представить. Я уже посылал двоих человек туда, но никакого результата. Мне трудно бездоказательно подозревать их, но человек оттуда криком кричит, что ему это может стоить жизни, а мы бездействуем. На местных надежды нет, и поручить такое дело я могу только тебе. Уверен, что не подведёшь. И учти, будь осторожен, одно неаккуратное движение и можешь поплатиться жизнью: очень большие там деньги крутятся. В первую очередь проверь нефтепродукты. И ещё. Никто у нас в управлении, кроме меня, естественно, не знает, что ты туда едешь.
Возьми приказ, командировку, а фамилию и дату впишешь на месте. Я не могу это доверить даже машинистке. Чувствую, что кто-то предупреждает. Вот тебе папка, просмотри материалы. О них, кроме меня, никто не знает. Записывать ничего не нужно — запоминай.
Михаил просмотрел материалы и не поверил своим глазам. Здесь, в Одессе, они ловят воров, укравших пять бутылок водки и десять килограмм мяса, а там уходит тысячи тонн бензина, и это при том, что на своих заправках его не хватает. Он понимал, что ему одному с таким объёмом работы не справиться и задал вопрос Живаго:
— Виктор, здесь одному на год работы, за это время уйдут ещё тысячи тонн. Ты мне помощь дашь?
— Михаил, ты мне нужен, чтобы потянуть за ниточку. Потом я тебя освобожу от этого дела, если меня самого не освободят, — и он хихикнул.
— Что, даже так?
— Да, Гапон, наверняка. Машину я за тобой пришлю. Она тебя там оставит и вернётся. Когда подослать? Будь!
— В семь. Пока!
Михаил вспомнил свою кличку, которой его всегда называли. Больше того, он знал, что за глаза его и сейчас так все зовут. В школе он сначала обижался, потому что поп Гапон был личностью, сравнимой с Деникиным, Петлюрой, которые тогда считались врагами простого народа и советской власти, но потом привык: невозможно по пустяку долго и на всех обижаться.
Гапонов поехал на работу, подготовил записку Марине, затем поехал в роддом, передал записку, в которой предупредил, что, возможно, не сможет завтра к ней придти, и пошёл к окну палаты 318. Ждал минут десять, а потом увидел в окне Марину. Она держала в руках дочку и показывала её Михаилу. У него радостно забилось сердце, а Марина жестами показала, что всё поняла и идёт кормить ребёнка. Михаил поехал домой, Анна его покормила ужином и спрашивала как выглядит внучка.
— На меня похожа, а может и на Марину. Я её видел секунд десять через стекло.
— Миша, если сможешь следующий раз, возьми меня с собой.
— Я завтра буду занят и вряд ли могу вообще быть у неё. Но если буду ехать, то возьму обязательно.
Ильичёвск — большой грузовой порт, имеющий и нефтеналивной терминал. Нефтепродукты поступают по трубе и железнодорожными цистернами. Танкеры со всего мира прибывают в Ильичёвск и бывает, что ждут своей очереди по несколько суток.
Михаил приехал и сразу направился в отдел отгрузки. В книгах, распечатанных на ЭВМ, были сотни поставщиков и сотни получателей.
Михаил понимал, что одному человеку весь объём работ не осилить, тем более, что нужно оперативно проверять и поставщиков и отгрузку. Он ещё не представлял, как запутана вся бухгалтерия, потому что расчёты велись и в рублях, и американских долларах и проходили через десятки иностранных банков и несколько отечественных.
Просмотрев отгрузку за последний месяц, Гапонов решил остановиться на одном поставщике, в частности на Кременчугском нефтеперерабатывающем заводе. Он выписывал все данные в специально заведенную тетрадь. К нему подошёл начальник отдела отгрузки и сказал, что пусть товарищ майор скажет, что его интересует, и ему быстро всё подготовят.
— Спасибо, я сам всё выберу. Мне это нужно для проформы, чтобы отчитаться. Я сегодня и закончу. Мне ещё нужно будет посмотреть кое-что в бухгалтерии.
Выбирая поставку бензина из Кременчуга, Михаил обратил внимание, что в данных по поставкам из Баку внесены исправления. Он на всякий случай переписал и эти данные.
Обедал он в столовой самообслуживания. Когда он принёс еду на свой стол, к нему подсел высокий и худой пожилой человек:
— Извините, я бы хотел иметь собеседника за обедом. Ви не возражаете? — он говорил с «одесским» акцентом.
— Нет, пожалуйста.
— Ви, молодой человек, проверяющий из внутренних органов?
— Откуда вы взяли, я ведь не в форме.
— Э, дорогой, это ви сейчас не в форме. То что на вас сейчас одето, явно по вам. Да и с левой стороны под мышкой бугорок, тоже не опухоль.
— Вы имели с нами дело?
— Не только с вами. Я отсидел 18 лет за краснуху. И всё, потому, что был дурак. Ми взяли товар из китайского корабля, и я шёлковый платок подарил красивой девушке. Ви слыхали песню про Мурку? Так эта девушка и была Мурка. Когда меня брали, я пристрелил двоих из вашего брата. Следователь у меня был — писатель Шейнин. Вы слышали о таком?
Он, правда, здорово привирал, но после войны книги его расходились.
Он потом скурвился и перешёл на политических. Суд был скорый и справедливый. А в 53 третьем освободился. Дорабатываю до пенсии.
— И чем Вы сейчас занимаетесь?
— Ви ешьте, ешьте. Разве я похож на человека, который может сменить профессию по своей воле?
— Вы не боитесь это говорить первому встречному?
— У вас хорошее лицо, располагающее к беседе. Я бы Вам дал хороший совет, но бесплатно я советы не даю.
— Но за хорошее лицо можно?
Мужчина перегнулся через стол и почти шёпотом проговорил.
— Можно. Сматывайтесь отсюда, Вам здесь не светит.
— Вас кто-то послал ко мне с советом?
— Ну что Ви! Кто меня может послать? Если Ви хотите, пошлите меня. За добрый совет и послать можно. Извините за компанию. Я пошёл, куда Ви меня сейчас послали.
Михаил кивнул случайному знакомому, но подумал о том, что таких случайностей не бывает. Задержать его и допросить? А что это даст?
После восемнадцатилетней отсидки он научился молчать. Но нужно быть повнимательней.
Проверяя Кременчугский НПЗ по бухгалтерским книгам, Михаил опять увидел исправления в поставках с азербайджанского НПЗ. Вообще, Михаил знал, что бензин имеет разные марки и применяется в зависимости от октанового числа на разных видах автомобилей. Но зачем из Баку везут в железнодорожных составах бензин, причём с более низким октаном, а стоимостью дороже, он не понимал. Спрашивать у портовиков он не хотел, чтобы не навести подозрение на его догадку. Он сделал соответствующие выписки и сказал, что проверку закончил. По лицу бухгалтера, обслуживающего проверяющего, он увидел, что тот облегчённо вздохнул. Это мало о чём говорило, потому что никому неприятны проверки, да ещё милиции, но всё же наводило на размышления. Дома он был поздно вечером. В роддом он не смог попасть, но тёща сказала, чтобы он не волновался. Она попросила соседа — владельца «Москвича», и он её за трёшник свозил туда и назад. У Марины и девочки всё нормально и ему не надо волноваться.