— По всей вероятности, ваш переводчик или недостаточно квалифицирован, или недобросовестен.
— Вы не вправе оценивать квалификацию полицейского переводчика, — сделала замечание судья.
— Простите, — извинился переводчик, — но я настаиваю, что в этом разговоре нет никакой угрозы.
Адвокат Соколова Миллер сидела с таким видом, что ей всё это малоинтересно, но она не могла самоустраниться от суда и заявила, что никаких денег Котик Соколову не давал.
Тогда в зал вызвали свидетеля — Котик Веру. Она рассказала, что к ним приходил Соколов и просил одолжить пять тысяч DM, и она сама попросила мужа одолжить ему деньги, но столько денег у них не было, и муж пообещал завтра снять со счёта деньги и дать Соколову.
— Какого числа у Вас был Соколов? — спросил Бамберг.
Вера ответила. Тогда адвокат представил судье Kontoauszug — выкопировку из счёта Котика, на котором было ясно видно, что дата снятия денег, произошла после посещения Соколовым Котиков. Но гособвинитель сказал, что в данном случае жена — лицо заинтересованное и её показания не могут служить основанием для вынесения решения судом.
Адвокат Бамберг взял в руку листок и зачитал просьбу, произведшую на всех присутствующих эффект шипения горящего бикфордова шнура присоединённого к бомбе, готовой взорваться.
— Прошу пригласить свидетеля Галину Гольдштейн.
В зал вошла Галка-давалка, как всегда накрашенная и модно одетая.
Он подчеркнула свою загадочность красной шляпкой с такой же вуалью.
Она отвечала на вопросы судьи:
— Галина Гольдштейн, 1946 года рождения, город Чирчик. Буду говорить правду и только правду.
— Откуда Вы знаете потерпевшего? — спросила судья?
— Я спала с ним постоянно.
Переводчик перевёл:
— Я имела с ним постоянный половой контакт.
Присутствующие в зале заулыбались.
— Ссорились ли вы? Имеется ли между Вами неприязнь?
— Нет, не ссорились, только один раз сказала ему, что он жмот.
Переводчик перевёл, что Соколов скуп.
— Кто имеет вопросы к свидетелю? — спросила судья, и поднялся адвокат Котика:
— Скажите, фрау Гольдштейн, говорил ли Вам Соколов, что он одалживал деньги у Котика, когда и как это было?
— Когда-то я пришла к нему в гости, а он поставил на стол ужасную еду. Я ему сказала, что он жмот, а он в оправдание сказал, что у него нет денег, что он одолжил у Котика пять тысяч…
— Врёт она, три тысячи, — вскочил Соколов.
Судья стукнула молотком, и сделала Соколову замечание.
— Так Вы признаёте что взяли три тысячи, — ухватился за эти слова адвокат Котика.
— Но это было давно, — поймался Соколов.
Адвокат перевёл и судья спросила его:
— Зачем Вы морочите суду голову?
Попросил слова Гособвинитель и началось препирательство между ним, Бамбергом и фрау Миллер.
Оно продолжалось минут двадцать, пока судья не сделала вывод, что не видит состава преступления и выносит вердикт о невиновности Котика. Заключение будет отправлено по почте в течение месяца. Все судебные издержки должна оплатить проигравшая сторона.
Вера захлопала в ладоши, но сразу же оборвала аплодисменты и подскочила к мужу. Семён не выражал никакой радости. Он так нанервничался за всё это время, что уже и не хватало сил радоваться.
Бамберг сложил в портфель бумаги и подошёл к Семёну:
— Поздравляю с победой!
— Спасибо, если бы не вы, то никакой победы не было бы. Слава Богу, что всё закончилось.
Не знал Семён, что далеко всё не закончилось, а драматические последствия будут длится ещё продолжительное время.
— Скажи ей спасибо, — Бамберг поискал глазами Галку, но она уже вышла из зала, ну ладно, — я тебе позвоню, когда получу документы.
До свиданья.
Когда Галка вышла на улицу, ей навстречу шагнул с перекошенным от злобы лицом Соколов.
— Это всё, сука, из-за тебя. Я тебе ещё покажу.
— Угрожаешь, говно собачье? Мне недолго вернуться и написать заявление в суд.
— Ты у меня напишешь! — шипел негромко Ефим, боясь, что его услышaт выходящие из здания и о чём-то беседующие Бамберг и Миллер.
— Плевать я хотела на твои угрозы! — громко, чтобы все вокруг слышали, почти крикнула Галка.
Бамберг оглянулся, а Соколов трусливо засеменил в сторону.
Марине позвонила женщина, ухаживающая за матерью, и сказала, что мать в очень тяжёлом состоянии, перенесла очередной инфаркт, и врачи ничего положительного не могут сказать. Марина сразу же договорилась с руководством санатория, что она отлучится на несколько дней за счёт своего отпуска, и ей ответили, что она может отсутствовать столько, сколько ей нужно. Но была одна проблема, которая удерживала её. Она не могла уехать, не предупредив шефа, а он не оставил своих координат, да и искать его не оставалось времени, тем более, что шеф предупредил, что её никто из его окружения знать не должен. Марина решила посоветоваться с Ядвигой, надеясь на то, что та у неё поживёт до её приезда и ответит на телефонный звонок, если он поступит.
Но Ядвига сказала, что в этом нет необходимости, потому, что всё можно наговорить на автоответчик, и по приезду узнать, кто звонил и что сообщил. Марина удивилась простоте предложенного, так как никогда не пользовалась этой услугой телефона, потому что не ожидала никаких звонков. Записав причину своего отсутствия, попрощалась с дочкой, попросила её слушаться Ядвигу, у которой она будет жить это время, на что Света ей ответила:
— Мама, я уже большая и буду жить одна.
— Нет, доченька, в Германии запрещается оставлять детей твоего возраста без присмотра.
Немного покапризничав, Света согласилась. Раздался телефонный звонок, и подняв трубку Марина услышала:
— Это я, узнала?
— Ой, Юра, а я только что записала на автоответчик причину своего отсутствия, — и она ему всё объяснила.
— Хорошо, езжай. Желаю, чтобы мать выздоровела.
— Спасибо большое.
— Я завтра ложусь на операцию, в CardioClinic Bethanienkrankenhaus, и если всё будет нормально, буду там не меньше десяти дней, после чего поеду долечиваться в Bad Nauheim, в реабилитационный санаторий. Я сам тебе позвоню.
— Хорошо, буду ждать звонка или наговоришь всё что нужно на автоответчик.
— Ну, а если не наговорю, значит операция врачам не удалась.
— Не говори ерунду. Всё будет О-Кей. Ни пуха тебе, ни пера!
— К чёрту!
Марина собралась и поехала во Франкфурт. На одной из улиц, недалеко от остановки метро, припарковала машину и поехала в аэропорт. Ей повезло, самолёт на Одессу отправлялся через три часа и были свободные места. Марина сдала чемодан, присела, чтобы разобраться с билетом и документами. Копаясь в сумке, он увидела перед собой расставленные мужские ноги и подняла голову. Перед ней стоял и нахально улыбался её бывший фиктивный муж и отвратительный тип Соколов. Марина встала, но Фимка так близко стоял, что загораживал ей дорогу.
— Пропусти!
— Хотя бы поздоровалась.
— Много чести, пропусти! Я сейчас позову полицию!
— Смотри, какая стала, — и Соколов сделал шаг в сторону.
Марина пошла, но он шёл рядом.
— Одолжи мне денег, я совсем поиздержался, — но Марина шла молча, — Я знаю, что у тебя есть чемодан с деньгами. Я видел.
Марина резко остановилась, и со злостью, глядя в лицо Ефиму, проговорила:
— А вот об этом я доложу шефу!
— Я пошутил, ничего я не видел. А ты не знаешь, он ещё во Франкфурте?
— А что, он был во Франкфурте? — удивлённо спросила Марина.
Поняв, что он проговорился, и может за это понести наказание, стал бормотать что-то несуразное. Уже когда подошли к паспортному контролю, Марина сказала:
— Если человек дурак, то это надолго, — и прошла в зал ожидания.
Она тут же забыла о непрошеном собеседнике, села и стала думать о матери. Марина очень любила свою мать, но так случилось в этой жизни, что она недостаточно уделила ей внимания. Почему в этой?
Разве будет другая жизнь, в которой можно исправить все ошибки этой?
Разве можно оправдаться перед мамой, которая не требует никакого оправдания? Это оправдание нужно ей, Марине, и найти его как будто легко: так же, как мать посвятила ей свою жизнь, жертвуя всем, так же и она посвятила свою жизнь дочери, отодвинув от себя мать. Марине сдавило горло, она достала салфетку и вытерла глаза.