Народу подошло пока ещё немного, да и из подошедших, опытный, набитый глаз аукциониста сразу отделил истинных покупателей от праздных зевак. Только аукциониста это совсем не расстроило, уж он-то знал - некоторые специально едут на ярмарку, дабы прикупить понравившегося нигера или негритянку, а посему недостатка в покупателях не будет.
- Считаю, аукцион открытым и объявляю о начале торгов! - торжественно продолжал аукционист уже более серьёзным голосом. - Ну что же, и первым лотом будет у нас..., - аукционист презрительно оглядел негров, выдержал загадочную паузу, - да хотя бы вот этот замечательный черножопый! Нет, вы только гляньте на его мускулы и безупречно чёрный цвет кожи. Ручаюсь, этого славного негритоса доставили нам прямо из самого сердца Африки. Бьюсь об заклад, он обладает силой и умом гориллы. Он подойдёт для любого вида работ. Хотите в телегу его запрягайте, а хотите, посадите его вместо сторожевого пса в будку. Этот нигер хорош, да что там он безупречен, уж мне как специалисту можете поверить. И потомство у него будет сильное и выносливое.
В это самое время, во время хвалебной речи аукциониста начала подтягиваться настоящая заинтересованная публика. Первым бы почтенный сэр Майкл Олдбери старший с двумя дочерями Эльзой и Барбарой. Майкл Олдбери являлся одним из тех почтенных сэров, кто не пропускал без уважительной причины ни одного аукциона. Завсегдатаями подобных аукционов можно было назвать и братьев Стивена и Даниеля Брукс, также подошедших в первые ряды. Приехал на почти загнанной лошади и мистер Уильям Дороти, бедняга так торопился, опасаясь, что начнут без него. Также появились шериф и ситименеджер Вильямсбурга. Загадочный, молодой мистер Гарри Финчер, богач и филантроп, что не мешало ему быть большим специалистом по неграм, также подоспел как раз вовремя. Ну и остальные менее значимые и менее тугие кошельки потихоньку стягивались к месту торгов в надежде, что и им что-нибудь перепадёт. В это самое время перекупщик еврей из Джеймстауна, тот самый, который купил негров на побережье и пригнал за собственные средства на ярмарку, в надежде более выгодно продать их подальше от побережья, перекупщик которому принадлежали две трети негров на помосте, подбежал к устроителю аукциона и гневно, но негромко закричал:
- Ты что такое вытворяешь? Разуй глаза, разве ты ослеп? Почему две молоденькие негритянки стоят в набедренных повязках, в то время как эта старуха полностью голая? А? Что за дерьмовый маркетинговый ход? Ты что новенький? Немедленно поменять местами. Молоденькие должны быть голыми, а старуху наоборот необходимо закутать как можно сложнее. Ты хочешь меня по миру пустить? Чтобы мои нигеры ушли с молотка за бесценок? Я тебя спрашиваю, ты этого хочешь?
- Успокойтесь, успокойтесь! Сейчас же всё исправим! Маленький недочёт, я бы сказал недосмотр, - сгладил конфликтную ситуацию аукционист, кивком отдавая приказ погонщикам выполнять. Погонщики были только рады выполнить подобное поручение, а потому проблема была махом решена. После чего аукционист без промедления вернулся к первому лоту, но сперва он подошёл к столику и взял в руку деревянный молоточек.
- Продолжим господа! Никто не возражает? - аукционист вопросительно оглядел толпу. - Замечательно! Раз никто не возражает, начальная цена этого Мумбы-Юмбы тысяча восемьсот долларов! Итак, поживее господа! Не стесняемся! Торгуемся! Нигер отличный, породистый, сами видите. Кто больше?
- Тысяча восемьсот десять! - крикнул робко из толпы один из менее тугих кошельков. Весь первый ряд иронично ухмыльнулся.
- Тысяча восемьсот пятьдесят! - вступил в игру другой менее тугой кошелёк.
- Папа! Ну, папочка! Ну, купи мне этого нигера, он такой забавный, на обезьянку похож, - замурлыкала младшенькая Барбара на ухо отцу.
- Почему это именно тебе? Я тоже хочу этого нигера! Папа купи его мне. Ты обещал утром купить мне какую-нибудь вещицу, - тут же начала сестринское соперничество старшая Эльза.
- Так, замолчите обе, а не то велю отвезти вас домой! - осадил дочерей почтенный сэр Майкл Олдбери, и тут же неожиданно крикнул: - Две тысячи двести!
- Отлично! Две тысячи двести - раз! Кто больше? - аукционист поднял молоточек и, улыбаясь, вопросительно глядел на аудиторию.
Братья Брукс перешёптывались, остальные молчали.
- Две тысячи двести - два! Господа, не стесняемся! Этот нигер заслуживает большего! - аукционист во второй раз стукнул молоточком по доске и снова замер в ожидании.
- Две двести дороговато за такого нигера даже для меня, - процедил Уильям Дороти шерифу и мэру.
Гробовое молчание. Аукционист намеренно тянет время, но тянуть его до бесконечности всё, же нельзя.
- Две тысячи двести - три! Продано! - аукционист бьёт доску в третий раз. - Эх вы, такого нигера проворонили. Жалеть потом будете! Не в деньгах ведь счастье, - добавляет аукционист, глядя на остальных.
- Ура! Спасибо папочка! - Барбара чмокнула старика в щёку и от радости закружилась в вальсе на месте.
- Чего спасибо? Не тебе, а мне купили. Папа, ты же сам знаешь, Барбара поиграет новым нигером день-два и выкинет, - не сдаётся старшая Эльза.
- Так, ещё слово и обе пойдёте пешком домой. Дома решим, чей это нигер. Не из-за чего ссориться. Я ещё не остановился, купим ещё сегодня кого-нибудь, - снова одёрнул дочерей почтенный сэр.
- Лот номер два! Смотрите же скорее господа! Конфетка, а не нигер! Как хорош, как натянуты его жилы. Попрошу обратить внимание, этот чернозадый с необычайным коричневым отливом, что просто наверняка кричит нам о его породистом среди нигеров происхождении. К бабке не ходи, уверен, выяснится, что это нигерский принц или король. Потешьте самолюбие почтенные сэры. У вас будет в рабах нигер-принц, - меж тем продолжал аукционист.
- Я хотел бы лично осмотреть этого нигера перед торгом, и, пожалуй, ещё вон ту молоденькую чернуху, - заявил во всеуслышание Уильям Дороти.
- Пожалуйста, мистер! Кто ж против то! Мы за своих нигеров ручаемся. Специально для ярмарки отбирали, у нас брака нет, - одобрительно ответил аукционист, а вместе с ним одобрительно кивнул, и еврей перекупщик.
Уильям Дороти забрался на помост и начал ощупывать да осматривать лот номер два. Зашёл сзади, и снова осмотрел спереди. Снова зашёл за спину и снова вернулся пощупать мускулы спереди. В концовке Уильям Дороти с силой широко разинул продаваемому нигеру рот и заглянул в него.
- Нет-нет-нет! Этот нигер жуёт слишком много кату. Если я куплю его, мне придётся половину своей плантации вырубить и засеять катом, чтобы удовлетворять его ежедневные потребности. А иначе сбежит или нападёт. Проходили мы уже такое. Спасибо!
- Откуда вы взяли? - задал вопрос, немного погрустневший от этих обидных слов аукционист.
- Тоже мне секрет Полишинеля! Ты на зубы и язык его глянь. И как им только удаётся этот кат добывать на этой земле, - ответил с важным видом умудрённого человека Уильям Дороти.
Далее Уильям Дороти осмотрел негритянку. Вот она полностью угодила. Пощупал и грудь, и ягодичные мышцы, всё в норме. И с фразой: "Зубы даже смотреть не стану. С плохими зубами такую попку не наешь!" - вернулся к остальным.
- Ну что же поделать, жуёт кат. Так ему положено, он ведь принц! - попытался свести к шутке вскрывшееся досадное обстоятельство, аукционист. - И не от такого отучали. Это же всего лишь нигер господа! Ну же, чего приуныли. Тысяча семьсот долларов начальная цена принца. Кто больше господа?
- Беру принца за тысячу восемьсот, - выкрикнул один из братьев Стивен Брукс.
- Отлично, принц растёт в цене прямо на глазах. Тысяча восемьсот - раз!
Молчание.
- Тысяча восемьсот - два!
Опять молчание.
- Становится скучновато! Вы хорошо подумали? - аукционист снова вопросительно оглядел толпу. Толпа, словно на неё подействовала антиреклама, связанная с катом, упрямо безмолвствовала.
Очень неохотно аукционист ударил молоточком третий раз.
- Тысяча восемьсот - три! Продано! Поздравляю мистер! Эти почтенные сэры просто совсем ничего не понимают в хороших нигерах.
- Это кто не разбирается в нигерах? А в зубы не хочешь? - заявил только, что подъехавший мистер Джон Эсквайр. Этот самый Джон был человеком самого дурного нрава. Постоянно с ним происходили нехорошие истории, выпутывался из которых Джон благодаря своему неплохому состоянию, полученному в наследство. Не приведи Господи какому-либо нигеру попасть к нему в рабство. Это был настоящий садист, с большой фантазией да придумкой и особенно Джон Эсквайр ненавидел черномазых каждое похмельное утро.