Я лежала на спине, уперевшись ступнями в стенку ящика. Тряска уже надоела мне настолько, что казалось, что все мои органы сбились в большой ком и подпрыгивают. Тряска была не такая, как если бы телегу везли лошади. Да кстати я забыла упомянуть, что впряжены в телеги были вовсе не кони, а какие-то ящероподобные существа, названия которых, если таковое имелось в природе конечно, я не знала. При движении обоз раскачивался не из стороны в сторону, а сверху вниз, так как у этих существ были длинные ноги и их было две, а не четыре. Время от времени вокруг обозов проезжал кто-нибудь из воинов на нормальном коне, и тогда я слышала его голос и стук копыт. Рядом со мной лежал каравай хлеба, от которого я периодически отламывала куски и отправляла их в рот. «Вот когда будет привал», - думала я про себя, - «я вылезу и скажу им, что хочу с ними воевать вместе и защищать монсеньора. Пользы от меня, наверное, будет мало, но зато я буду стараться!» Я вспомнила как вчера вонзила кинжал в ногу Распорядителя и меня снова передернуло. Ну ничего, я научусь драться и еще всем покажу кузькину мать! Только бы мне дали меч, или еще что-нибудь…
Устав лежать на спине, я перевернулась на живот. Об дно ящика что-то несильно звякнуло. Посмотрев вниз я увидела выкатившийся у меня из за пазухи кулон-охранник, который я носила на толстом шнурке с той самой ночи, как он избавил меня от наваждения.
- Ну вот видишь, - сказала я, обращаясь к кулону и нежно проводя по нему кончиками пальцев, - нам с тобой так и не удалось пойти в тот коридор и узнать, что там прячется. И защитить меня кроме как от наваждений ты не можешь… но я все равно тебя не сниму. Ведь ты подарок и находка моего друга, - я погрустнела, вспомнив о Котике. Как же он там будет без меня, ведь я заботилась о нем в той же степени, что и он обо мне. Кто будет кормить его? Кто будет с ним беседовать и где он будет жить? К тому же он наверное очень обо мне переживает. Зачем я в эту ночь уперлась из комнаты?! Тяжело вздохнув, я снова взяла холодный и тяжелый кулон в руку.
- Ну если хочешь и умеешь, ты можешь помогать мне на войне… - сказала я, поднося его к глазам.
Кулон в ответ блеснул тонкой, похожей на электричество искоркой, пробежавшей от одной грани по диагонали к противоположной.
К полудню я поняла, что дико хочу пить. Еще чуть позже мне стало казаться, что сидеть в этом ящике совершенно невыносимо. У меня было ощущение, что его стенки сдвигаются и напирают на меня. «Когда же этот хренов привал?»- в изнеможении думала я. Еще чуть-чуть и я вылезу из ящика с криками о помощи. Но делать это мне ужасно не хотелось, поэтому я стиснула зубы и постоянно переворачиваясь с боку а бок, морщась от боли в затекших ногах и руках, старалась терпеть и думать о чем-нибудь приятном, как учила меня тетя Римма, соседка, к которой я любила ходить на чай, еще живя у дедушки в деревне.
Наконец покачивания прекратились, стих топот копыт, зато все начали оживленно переговариваться. «Ну неужели!», - подумала я – «привал!» . Выбрав в стенке ящика себе смотровую щель, я внимательно следила за происходящим вокруг. Обозы с едой сдвинули кругом в центр, посередине этого круга один из младших колдунов начал разводить костер, лошадей стреножили и отпустили щипать траву, ящероподобных тварей тоже распрягли, и те скачками унеслись в сторону ближайших кустов, очевидно охотиться. Воины подходили к обозам, вытаскивая из них ящики и выкатывая бочки. Глянув на бочки я вновь испытала острейший, до жжения в горле, приступ жажды. Скорей бы добрались до меня, скорее бы! Тут рядом со мной что-то шевельнулась, я напряглась, поняв, что вытаскивают соседний ящик.
- Эй! Фрэд! – донесся голос от костра, - ты забыл хлеб!
- Я тебе что, сторукий что ли?! – огрызнулся Фрэд, подволакивая к костру вяленое мясо, - ща притащу.
Я стиснула кулаки и набрала полную грудь воздуха. Так что когда Фрэд сдернул с ящика тряпку и протянул руку за хлебом, я выпрыгнула оттуда как черт из табакерки. Очень зря я это сделала. С перепугу Фрэд так резко выхватил меч и взмахнул им, что едва не снес мне полбашки . От неожиданности я попыталась отскочить назад, но споткнулась и неловко плюхнулась на задницу. В лагере стало тихо-тихо… Множество глаз, человеческих и не очень разом уставились на меня. Я молчала, вся моя грандиозная речь, о моих наполеоновских планах воевать за «веру, царя и отечество» вдруг вылетела у меня из головы. Взгляды из испуганно-удивленных стали заинтересованными, а из заинтересованных плавно стали превращаться в угрожающие. Воины вытащили мечи, нечисть скаля зубы и роняя слюну придвинулась ближе. Из их рядов доносился тревожный шепот: