- Кто это?
- Девчонка…
- А вдруг это вовсе не девчонка?
- … а что с неба упала…
- … шпионит…
- ..убить…
- … мы ее съедим и все!
- А НУ ЗАТКНУЛИСЬ ВСЕ!!!!
Все и правду заткнулись. Из-за спин столпившихся энергично проталкивался крепкий дядька средних лет с длинной, доходящей почти до пояса рыжей бородой.
Я его узнала. Это был военачальник - старший в отряде наемников. Звали его кажется Генрих.
- Вы что, ополоумели!? – взревел он, - испугаться какой-то соплячки! Да еще и к тому же раскройте свои зенки!!! Это же служанка Валериана – Эля. Какого хрена я вас спрашиваю!? Не молчать!!! Отвечать!!!
Солдаты потупились бормоча что-то вроде: «виноваты, господин начальник», и даже нечисть отступила. Я сидела в ящике тихо, как мышка, и вспоминала, что собиралась отвечать на вопрос, какого рожна я тут делаю. Как раз вовремя. Грузно развернувшись, Генрих впился в меня взглядом.
- А теперь отвечай ты! Какого рожна ты тут делаешь?!
Ну вот даже с формулировочкой угадала. Я снова глубоко вдохнула, встала, вытянулась во весь рост, отдала честь (к пустой голове, да еще и в эпоху задолго предшествующую появлению на свет адмирала Нельсона, положившего начало этой славной традиции) и затараторила, как пулемет:
- Я знаю, куда вы идете! Я знаю, что какой-то чмырь (производное одной моей далекой оставшейся в двадцатом веке подружки, означающее помесь хмыря и чмо) решился нападать на нашего монсеньора! И вы идете с ним воевать! А я тоже хочу, и я буду с вами воевать!! Дайте мне меч и я всем врагам покажу где раки зимуют! – я погрозила кулачком неведомым врагам, и чего уж совсем от себя не ожидала неожиданно громко и четко запела, - Врагууу не сдаееется наш гордый Варяяяг!!!!
Присутствующие окосели, вот ей богу, окосели! Одни стояли разинув рты, включая Генриха, другие бестолково хлопали глазами, очевидно пытаясь понять, что это за такой гордый Варяг, который не сдается врагу, а некоторые так и вовсе осели на сырую землю. Я же, закончив свою пламенную речь, стояла, скрестив руки на груди, грозная, как царица амазонок.
- Ээээ, Эля, - наконец пришел в себя военачальник, - ты что это? Серьезно?
- Да, - храбро кивнула я, отступать было некуда, позади как говорится, Москва (кажется я это уже говорила).
- Ну дает! – восхищенно протянул он, и расхохотался, - вот это да! Эй вы, тряпки половые! Смотрите на нее, если бы все из вас так шли на войну, мы бы весь мир завоевали! Меч, говоришь, тебе? – он глянул на меня и еще раз усмехнувшись достал из за пояса огромный кинжал раза два больше того, что был у Софорда, при моем росте он мог смело сойти за меч.
- Такой тебе подойдет? – он снял с пояса ножны и повесил их на меня, потом снял с ящиков и водрузил на землю, - иди к костру, вояка! Ты смотри, совсем малявка и ведь пробралась, шельма!
Я сидела у костра. Наконец-то за целый день я смогла вытянуть ноги, попить и поесть нормально. Ветки тихо потрескивали в огне, а мои теперь уже однополчане развлекали друг друга пересказами своих батальных подвигов, притом по моим подозрениям врали безбожно! Я рассматривала свой кинжало-меч. Он был красивым: лезвие, острое как бритва было отлито из серебристой стали, оно наверное когда-то было гладким и блестящим, но теперь было зазубренным, но эти зазубрины не портили его, а наоборот придавали ему свою особенную прелесть, украшали его, как шрамы украшают мужчину. Рукоять была простой, без украшений, только на навершии был один-единственный продолговатый матовый черный камень. Ножны тоже были простые – кожаные, но очень прочные. Сразу видно, что вещь принадлежала не какому-нибудь пижону и носилась «для понта», а была настоящим боевым оружием, принадлежала настоящему воину и побывала не в одной схватке. И мне это нравилось.
- О, - отхлебывая из огромной кружки вино произнес Генрих, - да я смотрю ты еще и в оружии разбираешься.
- Нет, - ответила я, убирая «меч» в ножны и любовно поглаживая рукоять, - просто он мне очень нравится.
- Ну дык а я о чем! Мне то он тоже нравится. А с какой легкостью он входит в тело, он даже легкие доспехи насквозь прошивает! А какой у него баланс! Как ни кинь все равно воткнется острием!
Я покосилась на него, думая, что он уже пожалел о том, что отдал его мне и сейчас заберет назад. Но он вместо этого уронил кружку себе на грудь, тяжело завалился на бок и раскатисто захрапел.
А я лежала, положив под голову чей-то походный плащ и смотрела на звезды, такие яркие и близкие, что казалось протяни руку и коснешься пальцем ее острого краешка. Так началось мое первое путешествие по Даарланду, стране, которая впоследствии стала для меня всем.