О нет, оказывается у этого гада были родители, даже не были, а есть! Интересно, что они со мной сделают, когда узнают, что я виновата в смерти их отпрыска? Съедят? Разорвут на части? Сварят в масле? Повесят? Замуруют заживо?
От мысленного перечисления моих возможных казней меня отвлекло появление самого хозяина. Мда… теперь понятно, от кого Софорду достались бегающие глазки и залысины на висках. Берциан был маленький, тощий старикашка, одетый в старый потрепанный черный камзол, лицо его было настолько сморщенным, что определить на нем нос и рот было невозможно, выделялись одни лишь глаза, как две черных точки, дополняла картину жиденькая козлиная бородка. Мерзейший тип… на эльфа не похож, значит он колдун, а эльфийкой была мама. А вот и она кстати, невысокая (но все же выше своего муженька) очень худая, остроухая, с доходящими до пояса седыми, но все еще не утратившими былого великолепия волосами. Лицо ее было печальным и суровым одновременно. Мне она понравилась, интересно что она нашла в этом мерзком типе, наверняка она стала его женой против своей воли.
- Проходите в зал, - сказала она, делая широкий жест рукой.
Мы не заставили себя просить дважды. Хозяин замка дважды щелкнул пальцами и посреди зала материализовался длинный дубовый стол со скамьями. Когда мы расселись (я намеренно села в самом дальнем от хозяина конце стола, пусть мне и пришлось сидеть между гоблином и типом с рогами на макушке и поросячьим пятачком вместо носа), он снова щелкнул пальцами, и невесть откуда взявшиеся слуги- выбеленные солнцем скелеты, стали разносить «еду». Слово еда я беру в кавычки, потому как те куски червивого сырого мяса, что лежали на тарелках, могли бы вызвать приступ рвоты даже у бывалого патологоанатома.
- Как тебе мои новые слуги, Генрих? – пискляво поинтересовался отец Софорда, демонстративно не замечая отвращения на лицах всей человеческой половины гостей, вызванного его «блюдами».
- Не так воняют, как прежние гниющие мертвецы, - сдерживая тошноту ответил тот.
- Да, да, - радостно закивал мерзкий старикашка, - это мертвецы с пустыни Чахр, их плоть давно выжгло солнце. А то при виде моих прежних слуг моя милая Мариам все время падала в обморок.
Мариам поджала губы, но промолчала. Видно было, что эльфийке, как светлому созданию, было невыносимо жить в темном и затхлом замке, и видеть гниль и разложение. Мне стало ее нестерпимо жаль. А тем временем Берциан продолжал верещать.
- Как там мой Софорд? Такой юный, не прожил и ста лет, а уже достиг высот! Правая рука самого, да продлятся его дни, Валериана!
- Ты сам себе ответил старый пройдоха, - проворчал Генрих, - да твой сын весь в тебя, такой же мерзкий и гадкий подлец!
Мгновения я подумала, что Берциан обидится на такой отзыв о своем наследнике, но я ошиблась, его старческое лицо буквально осветилось от радости!
- Да! Мой сын идет по моим стопам! А вот стать и красоту он унаследовал от своей мамочки, - он послал сахарную улыбочку своей жене. Эльфийка передернулась.
- Убирай помойку! Давай о делах!
Колдун хлопнул в ладоши со стола исчезло все, слуги тоже испарились.
- Ну давай, выкладывай свои дела, человек на службе у нелюди! – пропел он.
- Я на службе у Монсеньора! – рыкнул Генрих, он был настолько раздражен, что еще чуть- чуть и Мариам бы овдовела. Хотя судя по ее лицу она была бы этому только рада.
- У нас появился враг, вот он. – он перебросил колдуну коробочку, тот поймал ее с неожиданной для старика ловкостью.
- Хм… - произнес он заглядывая внутрь, - это враг? Я ожидал чего- то большего…
- А ты не ожидай, и не думай, тебе вредно! Просто убей его, если увидишь, и всем кого знаешь скажи , чтоб рвали его не задумываясь.
- Как угодно монсеньору. Его враг – наш враг. А как насчет награды?
- Не волнуйся, она будет щедрой.
- Величие Валериана не имеет границ, не угодно ли вам остаться на ночь в моем замке?
- Ага, чтоб ты сожрал половину моих воинов?!
- Я тебе сказал, - с раздражением тявкнул Берциан, - что людей господина я не трону!
Видно было, что его очень это обстоятельство огорчает.
Ко мне неслышными шагами подошла Мариам.
- Здрасте, - пискнула я, мне было ужасно страшно и стыдно перед ней. Если до этого от того, что из-за меня умер Соф, я испытывала лишь страх и ужас, то теперь к этом коктейлю примешалось еще и чувство вины и стыд.
- Не бойся, - сказала она, отводя меня в сторону, голос ее был одновременно и шелестящим и звонким и почему то напоминал о лесе, не о том мрачном, по которому мы пробирались к оборотням, а о светлом свежем зеленом лесе, наполненном пением птиц. – я знаю что мой сын умер, пытаясь погубить тебя, и я тебя не виню, если бы я хотела, я бы давно сказала об этом Берциану, но я не хочу тебе зла…