Ничтожного?!
Женщины тоже ведь красятся. И сама Гедвика не хотела быть иной. Иногда это ей мешало. И тогда она говорила себе: вещи есть вещи.
Через стеклянные двери они вошли в холл отеля «Славия». Одна из стен была распахнута в летний сад, тихо шумел фонтан, благоухала лиственница. Шум приглушенного говора умолк. Пепе окинул общество рассеянным взором. На нем был отлично сшитый костюм коричневого цвета, канареечно-желтая кружевная рубашка и черный галстук. Полудлинные волосы тщательно подзавиты на затылке. Один золотой перстень, один золотой зуб. Женщинам он нравился, у мужчин вызывал желание разорвать этот его сладкий рот от уха до уха. Все это было явственно написано на лицах у тех и у других. В то время как женщинам цивилизация прибавила женственности, мужчинам она поубавила мужественности.
А потому Пепе с безмятежной улыбкой предложил Гедвике руку.
— Извини, — прошептала Гедвика и повернулась к зеркалу.
Пепе так и остался стоять с полусогнутой рукой.
Женщины переглянулись. Мужчины тоже.
Гедвика ладонями прижала к вискам короткие черные волосы. Она любила глядеть на себя в зеркало. «Глаза могли бы быть чуточку побольше», — решила она. Короткие волосы отливали глянцем, еще ярче блестели темные глаза, аккуратный нос, в изгибе мягких губ — затаенная печаль. Черная кружевная блузка, иссиня-зеленая, очень короткая юбка, дымчато-серые чулки, желтые с черным туфли, черная с желтым сумочка.
А еще что?
Такого она себе еще не позволяла. Правда, Пепе тем временем уже опустил руку, но все еще стоял посредине мраморного квадрата. Она видела его в зеркале, видела и глядевших на них людей.
До чего же это было похоже на цветные фотографии, висевшие в каморке за опоросным отделением. И она была похожа на них — с той лишь разницей, что именно сейчас осознала это.
Миру нужны свои пропорции, так же как картине нужна дистанция. Иначе он съеживается в карикатуру, становится одним лишь большим носом, одним оскорбленным подбородком. Гедвике пришло в голову, что это сжатие мира, очевидно, имеет определенный предел, а затем мир, наоборот, начинает расти по мере уменьшения пространства. До человеческого желания чего-то доброго. До одного желания в одной голове.
«Это дерзость, — подумала она и обернулась. — И вообще: вправе ли я прийти так, как пришла? Тайно? Переодетой?»
Впервые она поняла, что, собственно, каждый день пересекает границу: полчаса езды трамваем, пятнадцать минут ходьбы по травянистой меже — и ты попадаешь в места и пространство, о котором большинство этих людей и понятия не имеет. Им и в голову не придет, что неподалеку от мраморного пола и стеклянных стен отеля «Славия» обитают свиньи. И для их существования необходимо, чтобы рядом с ними были люди. Например, она — та, что теперь в блузке из черных кружев.
Несколько часов назад она глядела на зеленых мух, пирующих в лужах крови.
Она почувствовала, что бледнеет.
Неуклюже шагнула к Пепе.
Шут гороховый!
Он подвел ее к почетному столику у самой эстрады.
Будет вопить мне прямо в ухо!
— Нельзя себя так вести, — зашептал он.
— Знаю, — ответила она.
Золотой перстень, золотой зуб и обольстительно хорошенькая девушка. Арсенал преуспевающего молодого человека.
Зрелая дама, туго затянутая в серебряную парчу, энергично подтолкнула своего толстячка мужа.
— Простите, — промямлил толстячок, в раздумье потерев одну беленькую ладошку о другую. — Я большой поклонник вашего искусства и не хотел бы отвлекать вас накануне выступления. Однако… — Он потрогал узел галстука, узел был на месте. — Я сегодня посетил своего доброго знакомого, пана Кочичку, и он посоветовал мне обратиться непосредственно к вам.
— Да? — ледяным тоном спросил Пепе.
Пан Кочичка был бригадиром сантехников и о дарованиях своих подчиненных судил не самым лестным образом.
— У нас засорился клозет… Вы недавно его устанавливали, — уточнил пухлый мужчина зрелого возраста.
— Да? — Пепе покраснел.
Толстячок печально пожал плечами:
— Пан Кочичка говорит, что вы плохо присобачили колено.
— Ага… Ну да… Что-то не припомню. — Пепе вспотел.
— Пожалуй, это не так уж и спешно, — вмешалась Гедвика.
— Разумеется, разумеется, — запыхтел толстячок. — У товарища Кочички есть мой адрес. Мое почтение, мадам, мое почтение, маэстро…