Как только немного устроились и я ознакомилась с новым местом, я попросила доктора Черненко принять в лабораторию Ваву — она очень этого хотела. Черненко согласился, и Ваву перевели к нам.
Лина пожелала остаться на питательном пункте сестрой-хозяйкой. Доктор Мокиевский недолго оставался на эвакопункте, ему предложили занять должность заведующего базисным складом.
До назначения доктора Мокиевского на базисный склад там были большие хищения и, как говорили, медикаменты отправлялись вместе с другими товарами на противоположный берег Дарданелл для спекуляции. Кто отправлял — я не знаю, кто заведовал складом раньше, тоже не знаю. Когда о хищениях узнали в высших сферах, предложили доктору Мокиевскому, как хорошему администратору и надежному человеку, занять должность заведующего.
Оккупационная зона была французская. В русской армии с переездом в Галлиполи начался голод, так как паек, выдаваемый французами, был ничтожным. В городе торговали евреи и греки, лавки были полны товаров, но русские не имели денег, чтобы купить их, а у многих не было никаких вещей для обмена их на продукты. Во время болезни у меня пропал саквояж с документами и небольшим количеством валюты. Многие были в таком же положении. На одном французском пайке более слабые здоровьем не выдерживали, и меньше чем за год на окраине города образовалось большое русское кладбище, которое тогда же украсили памятником. (Летом 1921 года объявили в городе и по лагерю, чтобы каждый русский принес по камню для памятника. Все принесли — кто какой величины мог. И памятник вышел большой и довольно оригинальный, в форме пирамиды.) Снимки этого памятника печатались во многих журналах того времени.
Несмотря на полуголодное существование, мы старались не падать духом. Собрались артистические силы, и в лагере устраивались концерты, спектакли. Пользовались успехом певица Банина, балет Баумгартена и другие артисты. Среди них была дореволюционная знаменитость Н. Плевицкая.
Еще в России, во время боев, Плевицкая и ее муж, офицер, перебежали на сторону Белой армии и попали в храбрый Корниловский полк, которым командовал генерал Скоблин. В Галлиполи, в церкви, после литургии в одно из воскресений она дала концерт для городской публики. Об этом было объявлено заранее, и народу в этот день собралось много. Но она не очень баловала своим пением, и этот концерт в городе был единственным.
У командира Корниловского полка завязался любовный роман с Плевицкой, и они решили пожениться. Для этого она должна была развестись со своим мужем. Разрешение на разводы тогда получали через духовенство в Константинополе, быстро. Вскоре после концерта Корниловский полк устраивал в лагере торжественный ужин по случаю какого-то праздника, и во время ужина Скоблин объявил (а может быть, и она — точно не помню), что он и Плевицкая решили пожениться. Тогда поднялся ее муж и при всех дал ей пощечину. Этот скандал быстро стал известен в городе. Что было после этого с ее мужем — не знаю, и о нем я больше никогда не слыхала, но он дал развод и «молодые» все-таки поженились. Это была комедия, предшествующая трагедии. Плевицкая вошла в доверие к семье Кутепова, завела с ними тесную дружбу и даже крестила у них ребенка. Как Плевицкая и Скоблин предали Кутепова красным в Париже, об этом писать не буду, в свое время об этом в зарубежной прессе было написано много.
Жизнь в лагере и в Галлиполи протекала нормально. Несмотря на голодный паек, в полках продолжались военные занятия. Кутепов завел в городе гауптвахту, которую окрестили названием «губа» и которая никогда не пустовала. За малейший промах попадали на «губу». Например: идет по улице младший офицер или какой-нибудь военный, засмотрелся на витрину или что другое и не заметил, что вблизи проходит (иногда и по ту сторону улицы) генерал Кутепов, и не отдает генералу честь. К нему подходит Кутепов: «Вы почему не отдали честь? — И, не ожидая ответа: — На губу!» — на столько-то дней. И таким образом, знаменитая «губа» всегда была переполнена. Этой участи подвергались не только офицеры. Своими крутыми мерами Кутепов сделал из разбитой армии дисциплинированную, образцовую. Для поддержки морального духа в войсках начальство при каждом удобном случае уверяло, что скоро Россия освободится от большевиков и мы вернемся в Россию, которой нужна будет сильная армия.