Так мы прозябали до конца зимы 1921 года. Обыкновенно в Галлиполи снега не бывало, и даже старожилы никогда его не видели, а в эту зиму выпал снег, и жители говорили, что русские принесли снег и зиму в их край. Так как дождей во время нашего пребывания не было, то никто из врачей холостяцкой комнаты не обратил внимания на крышу, которая была в некоторых местах дырявая. Поэтому ночью, в «снегопад», через дыры надуло в комнату снега, и они проснулись, все покрытые снегом.
Голод заставлял русских продавать свои вещи, чтобы питаться лучше, но греки, скупая ценные вещи за бесценок, еще торговались, стараясь заплатить как можно меньше, пользуясь тяжелым положением голодных людей.
Подошли Великий пост и Пасха. Для церковных служб греки уступили нам свою церковь. Пасхальную службу украшал прекрасный хор. Церковь всегда была полна молящимися. После Пасхи англичане, оккупационная зона которых находилась по соседству с французской, всего в нескольких километрах, предложили русским, кто желает, работу в их зоне. Русская молодежь с радостью приняла это предложение, и довольно большая группа двинулась на работы к англичанам. Остались в охране Кутепова юнкера. Эти веселые ребята выкидывали такие номера с французами, что требовалось даже вмешательство Кутепова. Так, например: среди ночи вдруг под окнами французского коменданта раздается кошачий концерт — это юнкера развлекаются. Или увидят на пляже проходящий патруль сенегальцев и начинают их атаковать, до тех пор пока не загонят в море, в котором сенегальцы находили спасение. Из страха перед юнкерами сенегальцы, завидев их издали, сворачивали в сторону или убегали. Юнкера прозвали их Сережи. Французский комендант жаловался Кутепову, но Кутепов любил юнкеров, и им все сходило с рук. Хотя Кутепов и обещал французам принять меры и наказать виновных, но таковые никогда не находились.
Как известно, в то время в Турции Кемаль-паша Ататюрк воевал с греками. К Кемалю-паше присоединилась та группа казаков, которая не подчинилась приказу союзников сдать оружие. Когда Кемаль-паша победил, грекам в Галлиполи было приказано покинуть местность в течение двух дней. Так как греки за такое короткое время не могли эвакуироваться с вещами, то все имущество бросили, взяв с собой только самое необходимое и столько, сколько могли унести с собой, так как пароходов для отправки было очень мало. Теперь и они стали беженцами, оставив все. За то, что они обирали наших беженцев, пользуясь их отчаянным положением, получилось: «Как аукнется, так и откликнется».
В городе имущество, брошенное греками, кем-то было взято под покровительство — то ли турецких властей, то ли оккупационных, не помню, но в деревнях брошенный скот и птица бродили голодные. Так как турки свиней не употребляли, то разрешили русским забрать их. После отъезда греков многие лавки были закрыты, и как-то пусто стало на улицах. Жизнь же русских текла по-прежнему.
Такому огромному количеству людей, живущих тесно и открыто, как на ладони, трудно скрыть какие-нибудь происшествия, даже малозначительные или семейные. Все становилось сразу же известно всему русскому населению. Были такие господа, которые от безделья интересовались всем, что происходило среди русских, и потом разносили как новость. Людям, изолированным на полуострове, были интересны всякие новости, которые вносили разнообразие в их скучную жизнь, хотя это были часто и заведомые «утки» (выдумки).
Поскольку власти обещали в «скором времени» вывезти всех в другие страны, то время от времени кто-нибудь пускал «утку» — «скоро едем», и всегда с заверением, что это «из достоверных источников». Публика к этому желанному моменту старалась всегда быть готовой, и многие верили и буквально сидели на упакованных чемоданах, а женщины, в ожидании скорой поездки, говорили друг другу: «Ну вот, это уже последняя стирка, у меня все готово». И для них, бедных, время тянулось долго.
Итак, в терпеливом ожидании были все, кроме влюбленных, и случилось происшествие, удивившее многих. Доктор П., молодой, приятной наружности, всегда спокойный, был влюблен в сестру Веру (фамилию не помню). Она ему не отвечала взаимностью. Он добивался встреч с нею, а она избегала его. И вдруг в один тихий летний вечер в русском районе один за другим раздались выстрелы. Это доктор П. стрелял из револьвера в дверь дома, где жила сестра Вера и другие сестры. Когда он выпустил весь заряд, его обезоружили — он был очень пьян. Дело, конечно, дошло до Кутепова, и доктор отбыл положенное наказание на «губе». К счастью, пули никого не задели.