— Я просто поверить не могу, — сказал Арло.
Молчание на другом конце продлилось несколько секунд. Арло ждал — гордость его испарилась.
— Боюсь, что поверить придется, — откликнулся Фред.
Когда они вернулись внутрь, им объяснили, что, поскольку Арло подозреваемый, а Герти — нет, их на время ожидания разведут по разным комнатам. Они в этом усмотрели злой умысел — нападение под девизом «разделяй и властвуй». Однако стало ясно: начнешь спорить — решат, что у них есть какие-то тайны, нужно о чем-то договориться. А обвинение ошеломило их настолько, что они не могли собраться с мыслями.
Геннет отвел Герти в другое помещение, закрыл за собой дверь, сел с ней рядом, а не напротив.
— Вы совершенно уверены в том, что обвинение лживое? — Тон у него был более благожелательный, чем у Хадсон. Герти ощутила в нем определенную эмпатию, хотя и его лицо тоже представляло собой лишенную выражения маску.
— Бредовая история. Вы сильно ему поможете, если скажете мне правду, — проговорил Геннет.
— Вы сами-то с Реей знакомы? — спросила Герти. — Ее сын швырнул в наш дом камнем. А это… — она указала на свежую царапину на щеке, — от ее кольца. Она дала мне пощечину. Видимо, винит меня в том, что случилось с Шелли. Потому что мои-то дети живы… Короче, не знаю. Не буду притворяться, что понимаю, что у нее в голове.
Геннет сфотографировал царапину.
— А кто-то видел, как она вас ударила?
— А то. Вся улица. Любого спросите.
Геннет это записал.
— Скажу вам одну вещь. Я не из тех, кто верит в принцип «око за око». Зло порождает новое зло. Оно токсично. Так во всех книгах сказано. Так что я вам не поэтому все это говорю, но вы мне сказали, что у вас работа такая и вы хотите выяснить правду, и мне кажется, вы меня не обманываете, так что я вам могу рассказать.
Геннет поднял глаза от записок. Веснушки на переносице. Обручальное кольцо — старомодный кладдах, сердце обращено вниз. Она представила себе, как он после работы встречается с женой в пивнушке у Кроксли в Нью-Гайд-парке и они наворачивают куриные крылышки. Такой вот типаж.
— Рея избивала свою дочь. В ней говорит чувство вины.
— Почему вы так решили?
— Рея мне однажды призналась, что несчастна. Что испытывает желание причинять боль родным. Что ей с Шелли тяжело. Еще что-то про ее волосы. Рея ненавидела их расчесывать. А еще одну вещь сказала моя дочь Джулия. Она видела синяки. Сказала, что у Шелли есть какие-то доказательства. Фотографии.
Геннет все записывал. Фломастер тихо, обнадеживающе шуршал по бумаге.
— А где эти доказательства?
— Наверняка в ее комнате. Нет, не знаю. Дочь говорит, она их хранила в каком-то «Кубе боли».
— И в чем суть доказательств?
Джулия сказала, что Шелли было больно, когда они обнимались.
Они немного посидели молча. Герти удалось слегка унять дрожь и налить себе стакан воды. Она еще раз уяснила смысл дочкиных слов: Шелли было больно, когда они обнимались. Она гадала, что Шелли испытывала тогда, что могло ее утешить в конце.
— Люди с вашим прошлым привыкли к стрессам.
— С моим прошлым?
— Вас вырастила Чири Мопин из Атлантик-Сити. У нее была судимость за мошенничество. Школу вы так и не окончили. Кстати, у вашего мужа тоже судимость.
— Это было до нашего знакомства, — ответила Герти. — Просто за наркотики. Он никого никогда пальцем не тронул. И вообще давно стал другим.
— Почему же, тронул. — Геннет подтолкнул к Герти листок глянцевой бумаги. Фотография тощего старика со сломанным носом. Черноволосый, высокий, тонкокостный. Застиранная белая футболка, вся в дырках. — Сломал вот этому нос.
— Так это его отец. Отец не считается, — возразила Герти. Почувствовала, что краснеет.
— Но вы сказали — никого пальцем не тронет. А кого-то еще трогал, кто, по-вашему, не считается?
И тут Герти поняла: тут никого на свою сторону не перетянешь. Она правильно сделала, что рассказала про Рею, но это не значит, что кто-то проникся к ней симпатией. Они не стали лучшими друзьями. Это не конкурс красоты, ей не шестнадцать лет, нет у нее в запасе улыбки до ушей да пикантных ямочек, чтобы его очаровать. От этой мысли — а может, оттого, что через три месяца ей предстояло рожать, так что гормоны пошаливали, — она ушла в пике.
— Дать вам салфетку?
Герти открыла сумочку.
— У меня свои есть. — Она высморкалась. — Люди часто плачут от стресса. Хватит вам уже писать. Плакать — обычное дело.
— Миссис Шредер изложила все очень подробно. До последней мелочи. По ее словам, Шелли раз десять ночевала в вашем доме.