Герти подошла к задней двери огромного особняка. О таких часто мечтают маленькие девочки, которых научили мечтать о подобных вещах. Все окна открыты. Окна открыты у всех. Жара.
Она попыталась повернуть ручку задней двери. Никак. Заперто. Подняла соломенный коврик с надписью «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ». Под ним лежал медный ключ.
Вставила его в замок. Не поворачивается. Не тот. Не тот?
В нескольких шагах, за живой изгородью, уходила вниз подвальная лестница. Герти медленно пошатываясь двинулась по ней. Ступеньки облеплены многолетней грязью. Она спустилась до самого низа. Вот и дверь.
Ключ подошел. Она повернула его, очень медленно. Щелк!
Открыла подвальную дверь, шагнула в дом Шредеров.
Мягкое напольное покрытие внутри растрескалось. Сквозь него блестящими пятнами проступал битум. Растекся вокруг, собрался в лужу в центре помещения — там Герти остановилась, увидела в нем собственное отражение. Отражение вышло искаженным: лицо голубоватое, глаза красноваточерные. Попискивали две мышки, застрявшие в жиже. Герти испачкала обувь и волей-неволей оставляла следы; она прошла в следующее помещение.
Здесь она никогда не бывала. Даже не знала, что подвал отделан. В этой комнате оказалась барная стойка, неиспользованная. Герти заглянула за нее. Вместо бутылок — стопки кирпичей. Ярко-красных.
Она сфотографировала их на телефон.
Открыла дверцу шкафа. Набит пустыми бутылками из-под красного вина. Штук пятьдесят. Или сто. Не сосчитаешь. Темные внутренние стенки поблескивали. Герти включила фонарик на телефоне и поняла, что блестят крылышки мух, застрявших в битуме. Она прикрыла рот рукавом из страха, что вонь подействует на ребенка.
Открыла еще один шкаф. Та же история. Бутылки. Пустые, но толком не вымытые — сладковатый гнилостный запах. Блестят от застрявших мух. Видимо, Рея прячет здесь бутылки с момента образования провала. Мусорщиков не пускает. Видимо, не хотелось ей ходить к общему мусорному баку рядом с «Севен-илевен»: соседи заметят, сколько бутылок у нее скапливается за неделю. Герти знала, что Рея выпивает. Но понятия не имела, что столько.
А Фриц-то как все это терпит? Хоть видит, что творится у него в доме? Или ему наплевать?
Вверх по лестнице. Герти сняла туфли и оставила на площадке — иначе натащит битума. Открыла дверь. Она вела в просторную кухню — мраморные столешницы и всякие устройства из нержавейки тянулись до самой гостиной, расположенной вдоль главного фасада.
Здесь пахло чистотой. Дезинфекцией. И слегка гарью.
Открытый простор первого этажа заставил ее сердце забиться сильнее. Здесь не спрячешься. А поймают — быть беде. Могут посадить. Посадят и Арло — дети попадут в приемную семью.
Сердце так и колотилось. Пыталось выскочить наружу. Гупешка брыкалась.
Герти медленно пошла вперед. Через открытое пространство. Мимо аккуратно примагниченных к холодильнику рождественских фотографий семейства Шредеров — за двадцать с лишним последних лет. Красные свитера, синие, зеленые — всегда на всех одинаковые. Мимо раковины, почему-то почерневшей. Мимо дубового обеденного стола, которым Рея очень гордилась. На столе неубранные тарелки, прилипшие крошки. Похоже, что разлито молоко — его никто не вытер. Оно попортило дерево.
Герти вышла в коридор. Отсюда видно двор перед домом. Ее собственный домишко с облупившейся краской, с раскиданными перед ним ржавыми игрушками. Настоящая халупа. Они не занимались домом. Она никогда не видела свое жилище в таком ракурсе, и ей стало так стыдно, что она просто отвернулась.
Пошла вверх по лестнице. Скрип-скрип. Из спален доносились какие-то звуки. Элла и Фрицик. Где они? Застукают ее?
Скрип-скрип-скрип.
До самого верха. В конце длинного коридора — главная спальня. Рядом другая, поменьше. Одна дверь приоткрыта. Герти заглянула. Элла Шредер сидела на полу, обхватив подушку руками и коленями. Очень сосредоточенно смотрела «Баффи — истребительницу вампиров», хотя на экране были почти одни сплошные помехи.
Герти потрогала соседнюю дверь. Не заперто.
Фрицик — телом уже взрослый, так что это выглядело неловко, — лежал поверх одеяла в одних лишь свободных голубых трусах и крепко спал. Экий самодовольный вид у этого метателя кирпичей. Потенциального детоубийцы. Прежде чем выйти, Герти заметила кое-что. Темное круглое пятно. Он во сне замарал постель.
Рядом со спальней Реи и Фрица — еще одна комнатка. Здесь раньше жила Шелли. Дверь не поддавалась. Ее что-то держало. Герти нагнулась — живот вжался в колени, — просунула руку под дверь, отодвинула какой-то ярко-розовый предмет одежды.