— Слово подсудимому, — торжественно изрек Андрей.
— Руки сначала развяжите! — запальчиво сказал Мишка.
— Протестую, — живо возразил Евгений. — Он социально опасен.
— Ах, ты так, — возмутился Мишка. — Ну, погоди! Граждане судьи! Я признаю, что упал. Пример, конечно, не достойный. Но я упал тихо, как летучая мышка!
— Ничего себе, мышка! Весь вагон проснулся, — сказал Андрей.
— Я поясняю. Сам шум начался уже потом, когда я вновь карабкался на свою полку. И весь шум происходил от Женьки, который лежал подо мной.
— Как это?
— Дело в том, что я случайно наступил ему на лицо! Он и заорал благим матом, а теперь недостойно мстит!
— Суд постановляет, — торжественно, после минутного перешептывания, произнес Андрей, — признать гражданина Прошина виновным. В порядке наказания конфисковать у вышеупомянутого гражданина все пирожки с мясом и капустой в пользу общественности.
— Обжоры, — с презрением бросил Михаил.
— Кроме того, суд выносит частное определение в адрес поездной бригады: она должна обеспечить пассажиров, едущих на вторых полках, ремнями безопасности.
До обеда Светик где-то пропадал, пришел более угрюмый, чем обычно, наскоро проглотив пару бутербродов с остывшим чаем, залез на свою полку и уткнулся в журнальчик.
Причина его угрюмости выяснилась несколько позже, когда поезд подошел к большой станции. Все заспешили к выходу, чтобы приобрести чего-нибудь у встречавших поезд старушек.
— Пойдем купим малосольных огурчиков, — сказал Ромка.
— Иди, я не пойду, — поворачиваясь к нему спиной, ответил Светик.
— Ты чего? — удивился Ромка, зная прожорливость друга.
— Денег нет, — глухо простонал Светик.
— Как нет? А подъемные?
— Проиграл. В очко. Женьке.
— Ты что? С ума сошел? Играть в карты, да еще с этим жуликом. А ну пойдем, разберемся!
С некоторой надеждой во взоре, Светик поплелся следом. Евгений пиршествовал. Весь стол в его куне был завален дарами природы — огурцы, помидоры, яблоки, сливы, какая-то зелень. Трапезу с ним разделял Михаил, компенсируя себя за конфискованные пирожки.
Наливаясь святым гневом, Ромка прокурорским голосом спросил:
— Жрете? На нетрудовые доходы?
— Полегче. Он сам этого хотел, — Евгений кивнул в сторону опустившего голову Светика.
— А ну, верни деньги! — зловеще сказал Ромка.
— Нетушки! — возразил Евгений. — Дело добровольное. Хочешь, можешь отыграться. Или слабо?
Ромка поглядел на опечаленного друга и неожиданно даже для себя согласился.
— Чур, я на банке, — сказал Евгении. — Сколько на кон?
— Сколько ты проиграл? — повернулся Ромка к горе-картежнику.
— Одиннадцать семьдесят, — жалобно, нараспев сказал Светик.
— На все, — кивнул Ромка. — Так, что у тебя, валет? Неплохо для начала. Давай мне. Девятка, валет, семерка. Стоп. Хватит. Теперь ты. Десятка. Девятка. Перебор.
Ромка забрал деньги в карман.
— Вот так, без дураков. Пошли, искатель счастья.
— Нет, попрошу! — нагло остановил его Евгений. — Как банкомет, имею право отыграться.
— Имеет, имеет, — закивал Михаил, звонко хрумкая малосольным огурчиком.
— И ты туда же? — покосил на него глазом Ромка.
— Мое дело — нейтралитет, — ответствовал Михаил.
— Черт с тобой, сдавай, — сглатывая слюну, решил Ромка.
— Удваиваю ставку, — разошелся Евгений, бросая двадцатипятирублевую бумажку.
Кряхтя, Ромка сделал то же самое.
— Мечу. У меня десятка. Теперь тебе. Восьмерка. Король. Берешь еще? Туз. С чем тебя и поздравляю, — зареготал Евгений. — Отыграться не желаете?
Ежимая в кармане оставшуюся трешку, Ромка с ненавистью посмотрел на победителя.
— Зато в любви везет! Счастливчик! — продолжал издеваться Евгений.
Мишка громко заорал:
— «Ехал на ярмарку ухарь-купец...»
Странно, но и Светик явно повеселел после Ромкиного проигрыша. И чем больше Ромка злился, тем больше Светик воспринимал происшедшее с юмористической точки зрения.
— Как он тебя, ха-ха. Как ребенка, ха-ха. Ой, не могу!