— Ты? Каким же образом? — удивился Ромка.
Евгений гаденько хихикнул:
— Помнишь, на выходной мы в центральную усадьбу ездили?
— Ну?
— Там девчонок с нашего курса встретили. Андрюша наш, конечно, хвост трубой. Они ему говорят: «зазнался, как командиром стал». Ну, он, чтоб доказать, в совхозный сад залез, там мичуринская скороспелка какая-то: его и цапнули. Ели скандал замяли.
— Кошмар, — расстроился Ромка.
— Конечно, кошмар, — подтвердил Евгений. — Он потому и с управляющим тише воды был. Когда машину с зерном украли, помнишь? Скандала не хотел. За свою шкуру каждый дрожит!
— Подлец ты, Женька! — убежденно заявил Светик.
— Может быть, — легко согласился он. — Но порядочный!
— Порядочный подлец? Разве так бывает?
— Конечно. Я ведь Андрея не шантажирую. А мог бы — ты мне работу поденежней и полегче, тогда я буду молчать. Но я же этого не делал? Вот если он на мозоль мне наступит, держись.
— Иди отсюда, неохота об тебя руки марать, — свирепо сказал Ромка.
— Пожалеешь, — заметил Евгений.
— Что, обгадишь? Не боюсь. Как-нибудь отмоюсь. Но и ты не взыщи, попадешься где-нибудь в узком месте.
Друзья весело захохотали ему вслед.
— Плюгавенький человечишка! — сказал Ромка.
— Потому он и ищет самоутверждения таким способом, — заметил Светик.
— Это что, по Достоевскому?
А какой он сам, Ромка? Веселый? Добрый? Пожалуй. А сила воли, а принципиальность? Потом, когда старше станет? А сейчас лучше не портить нервы? Так хороший он или плохой? В этом еще предстояло разобраться.
...Темп уборки начал спадать. Ребята сердились:
— Как же мы быстрей закончим, если в час по чайной ложке зерна привозят!
— Так и должно быть, — хитро улыбалась агроном. — Остаточки подбираем.
И вот она сияющая примчалась на ток:
— Совхоз рапортовал о досрочном завершении уборочных работ.
— Урра! — закричала бригада.
— Пришла телефонограмма. Сегодня после обеда устроим вам баньку, а завтра отправляетесь на центральную и домой!
Прощание было неожиданно трогательным. Незаметно они успели полюбить и Кузьмича, и Ваню Дудку, и некрасивую девушку-агронома, и даже старика бухгалтера, который на прощанье сообщил, что каждый из них заработал вполне приличную сумму, каковую получит в центральной бухгалтерии. Ромка даже сбегал утром попрощаться с кобылой Машкой. Сунул ей кусок хлеба с солью. Та в знак благодарности попыталась его ущипнуть.
Его отсутствие заметила Ира.
— Где это ты пропадал? — спросила сердито, стоя у дверей конторы. — Забирай свои вещи. Все уже пошли к гаражу.
— С Машкой, Машерочкой, на прощанье целовался, — весело ответил Ромка.
— Странный ты человек.
— Почему?
— Над людьми ехидничаешь, а с лошадьми целуешься.
— Я вообще животных люблю. У нас дома всегда кошки, собаки, даже поросенок был.
Ему показалось, что Ира взглянула как-то неожиданно тепло, и настроение подпрыгнуло.
На центральной радостные встречи. Товарищеский футбольный матч с первой бригадой окончился внушительной победой: пять — один.
— Знай наших! — вопил Михаил, занимая весомое место среди болельщиков.
Потом был торжественный митинг. Хорошо сказал секретарь парткома:
— Вы, ребята, в этом году выдержали, прямо скажу, серьезное испытание. Показали себя настоящими людьми. Я рад, что у нас в Москве будет столько хороших друзей.
И снова прощальные рукопожатия и поцелуи.
— Мальчики, приезжайте снова, — сказала приехавшая их проводить агроном. По слухам, ее назначили управляющим отделением. — Приезжайте, правда. Со временем из вас получатся неплохие работники села. Может, пока не поздно, в Тимирязевку переведетесь?
— Подумаем, мать, — серьезно ответил Светик.
И вот поезд снова отстукивает свою однообразную песню. Когда Ромка вышел из своего купе, он увидел Иру, одиноко стоящую у окна.
— Постоять рядом можно?
— Стой, место не куплено.
— Степи изучаешь?
— Изучаю.
— Может, фрейлен, бросит благосклонный взгляд на верного пажа? — начал «выдавать текст» Ромка.
Ира внимательно поглядела на него.
Странные у них сложились взаимоотношения за последнее время. То ходят везде вместе как привязанные, то ссорятся по пустякам. Говорят друг другу колкости на людях и нежно молчат, когда остаются вдвоем. Вечерами подолгу простаивали у конторы.
— Ну, я пойду?
— Замерзла?
— Нет. Просто так.
— Можно, я тебя поцелую?