— Да.
Орджоникидзе сел на свое место и, опустив глаза, задумался. Потом, тихонько побарабанив короткими пальцами по столу и глядя на меня, сказал:
— Что вы скажете, если я вас назначу главным инженером завода?
Я был не готов к такому вопросу.
— Боюсь, не справлюсь.
— А вы не бойтесь. Чего вам бояться? Действуйте смело и решительно, — воодушевлял меня нарком. — В случае необходимости поднимайте трубку, звоните мне. Я помогу.
— Да что он скромничает, справится, — вмешался Нейман. — Я даже хотел рекомендовать его директором завода.
— Зачем директором? — возразил нарком. — Там сейчас требуется толковый технорук, который должен строить техническую политику на заводе. Смотрите, сколько вопросов поднял ваш подчиненный. Все они непосредственно требуют технического руководства.
Из кабинета я вышел взволнованный, как бы окрыленный. Я готов был пойти на любые трудности, лишь бы оправдать доверие наркома.
Возвращаясь в трест, управляющий спросил, почему Орджоникидзе при встрече назвал меня депутатом.
Я рассказал ему про свое первое посещение наркома.
По дороге Нейман все время хохотал.
— Ну и депутат ЦИКа… Ну и депутат…
В Киев я ехал с чувством радости и тревоги. Теоретически я считал себя грамотным инженером, но чтобы быть хорошим техническим руководителем завода, надо было, как это рекомендовал студентам-бауманцам Орджоникидзе, пройти все ступени производственной лестницы, начиная от мастера, начальника цеха, главного технолога, главного конструктора и, наконец, подняться на ступень главного инженера завода. К сожалению, я их не прошел, а перепрыгнул вверх и поэтому боялся неизвестности, которая порождала во мне страх и неуверенность в своих силах. Больше всего меня тревожило то, что не оправдаю доверие народного комиссара.
И я старался изо всех сил, составил обширный план организационно-технических мероприятий на заводе.
Едва я приступил к его реализации, как меня вызвали в Москву.
Орджоникидзе регулярно, раз в квартал, собирал в наркомате на совещание директоров и главных инженеров, чтобы рассмотреть вопросы выполнения промтехфинпланов второй пятилетки, внедрения новой техники, реконструкции и строительства новых заводов. Для выступления директору и главному инженеру давалось пятнадцать минут. Свое сообщение на совещании директор Харьковского тракторного завода Свистун начал с дальнего захода, много говорил о значении завода в международном масштабе… Он не сказал самого главного, как его прервал Орджоникидзе:
— Ваше время истекло.
— Товарищ нарком! — взмолился докладчик. — Мне надо сказать о выполнении плана. Разрешите еще несколько минут…
— Садитесь, — ответил ему Орджоникидзе и предоставил слово директору Харьковского паровозостроительного завода Бондаренко.
— За отчетный период ХПЗ выполнил план по группе «А» на сто процентов, а по группе «Б» не дотянул на три процента, — бойко начал этот докладчик.
Орджоникидзе тут же остановил его и сказал директору ХТЗ:
— Товарищ Свистун, учитесь у своего соседа: как надо докладывать.
Вскоре после выступления директора нашего завода Орджоникидзе предоставил слово мне. Я докладывал об организационно-технических мероприятиях на заводе и то и дело поглядывал на карманные часы, которые лежали на трибуне, боясь, что не уложусь вовремя и не все скажу, что наметил. Так оно и получилось. Нарком стучит карандашом по графину и требует, чтобы я за три оставшиеся минуты сказал, сколько и каких нужно станков для увеличения выпуска двигателей и магнето. Я назвал более шестидесяти станков.
— Ого! Ну ладно, садитесь. Потом поговорим.
На второй день после совещания подошла наша с директором очередь на прием к наркому. После делового разговора Орджоникидзе между прочим спросил меня:
— Где вы там живете?
— В гостинице.
— А семья?
— Пока в Москве.
— Надо устраиваться в Киеве вместе с семьей, — и предложил директору подыскать мне квартиру.
Однажды в середине ночи мне в Киев позвонил наш постоянный представитель при Спецмаштресте и сообщил, что автомобильный завод (ЗИС) не выполняет своих обязательств по изготовлению из специального сплава поршневых колец для быстроходного дизеля.
Откровенно говоря, мне не очень хотелось с жалобой обращаться к Орджоникидзе. И я начал придумывать, с чего бы посолиднее начать разговор с наркомом, чтобы вопрос о кольцах сам по себе выплыл в процессе беседы. Думал долго… Дважды вставал, курил. Только перед рассветом вспомнил, что веду переписку с Ленинградским заводом имени Кирова о заключении договора на изготовление отечественных электромагнитных дуг для магнето.