Наступил долгожданный конец плавки. Ослепительный свет озарил цех. В ковш потекла густая струя металла.
— Слов не найдешь, чтобы передать наши чувства. Я сердцем прикипел к печи, к профессии, — говорит Корягин. — Сейчас даже трудно объяснить, почему в те далекие годы хотел быть именно токарем. Получилось случайно вроде бы, а на всю жизнь полюбил профессию сталевара.
— Наставления Маруськова помогли? — спросил я.
— Да! — улыбнувшись, ответил Владимир Иванович. — И не только Маруськова, тут и Листков, и мастер Глазков, и начальник смены Солодихин, и Журавлев. Кстати, вы слышали о династии Журавлевых?
— Доводилось, — ответил я.
— С ним я работал после войны, тоже подручным. Имя Журавлева гремело по заводу. Даже инженеры принимали в расчет его мнение. Он научил меня определять готовность металла по цвету.
В жизни В. И. Корягина происходили крупные события: в деревне Рождество земляки гуляли на его свадьбе.
А вскоре после свадьбы Корягина призвали на военную службу.
— Я служил на Черноморском флоте, — рассказывал Владимир Иванович, — сначала на эскадренном миноносце, дальномерщиком, потом на сторожевом корабле. Почти всю службу выполнял общественную работу — был секретарем комсомольской организации боевой части корабля.
Служба на флоте, это знают многие, стала хорошей школой для Володи Корягина.
— Вроде ты и тот, и не тот, — так встретили его товарищи по цеху. — Что-то в тебе переменилось, словно ты духом еще крепче стал.
После демобилизации Корягин приступил к работе без всякой науки. На работу шел, как на праздник, — соскучился по цеху. Столько здесь происходило нового! В производстве появились новые марки сталей. Развитие техники толкало вперед и металлургию и многие другие отрасли промышленности. Во время службы на флоте Корягин слышал об этом на лекциях. В цехе он показывал это на своем опыте. Новое невозможно понять, если не учиться. И Корягин подолгу не вылезал из-за стола; многие часы отдал он тому, чтобы слушать беседы, рассуждения, споры таких выдающихся специалистов — инженеров, как М. М. Клюев, В. Н. Жучкин, В. С. Локтионов.
«Трудно в учении, легко в бою» — это любимая поговорка знаменитого Суворова. Но, пожалуй, когда надо искать рецептуру нового сложнейшего металла, трудно бывает и в учении и в бою. И все-таки наступает тот благословенный миг, когда сталевар и подручные, отирая обильный пот, ясно понимают: получилось. С этого момента и становится легко в бою.
Правда, такое состояние не длится месяцами. И вот снова начинается поиск, снова человек живет жаждой открытий.
Так в поисках и сомнениях, в открытиях и радостях шли годы. И вот уже вместе с женой Ниной Ивановной шагают к проходной завода дочь Татьяна, инженер-экономист, а вечером место отца занимает за столом сын Сергей, студент института стали и сплавов.
— Когда-то боялся идти в сталевары, а теперь в доме все — металлурги, — смеется Владимир Иванович.
Теперь его часто называют — и по заслугам — знатным металлургом. В марте 1966 года Владимиру Ивановичу было присвоено звание Героя Социалистического Труда. В том же году он входил в Кремль как делегат XXIII съезда партии.
Гудит принудительная вентиляция. Величественные электропечи дышат зноем. У печей деловито, без суеты работают сталевары, подручные, в валенках, в войлочных широкополых шляпах.
Владимир Иванович следит за каждым движением подручных. Как раз идет продувка печи кислородом. Со свистом врывается газ в жидкий сплав.
Я смотрю через защитное стекло в печь. Трепетно работает металл, над поверхностью стали образуется густое облако.
— Почему такая бурная реакция при продувке? — спрашиваю сталевара.
— Окисляется кремний, повышается температура. Сплав очищается от вредных газов, — отвечает Корягин и подходит к пульту управления.
На панели пульта — многочисленные приборы, ключи управления, сигнальные лампы… Электронные блоки с точностью до миллиметра регулируют расстояние от поверхности металла до электродов.
Подручные бросают в печь легирующие элементы: титан, алюминий… Снопами вылетают искры. Корягин берет термопару и вводит ее в расплавленный металл. Стрелка прибора резко дернулась и поползла к отметке с красной чертой.
— Готово! — жестом показывает он подручным. Те встают по своим местам, подготавливают ковш.