Разговариваю с рабочими: отношение к воспитателям, несмотря на молодость двух из них, уважительное. Каким же тактом и любовью к людям, нет, не к человечеству оптом, а к каждому индивидууму в отдельности, должны обладать эти очень скромные женщины, чтобы не вызвать в воспаленном алкоголем больном организме раздражение или неловким словом не заставить пьяницу замкнуться в свою черепашью скорлупу. Беседуя с несколькими из них, я почувствовал не только доверие, но и удивительную доверительность к воспитателям, с какой обычно сын относится к матери.
Поздно, первый час, в общежитии тихо, все спят, изредка хлопнет дверь.
— Кто-нибудь из молодежи, — говорит Ульяна Петровна.
— Так ведь не выспятся…
— Конечно, — отвечает мне Бардина.
— И вы к этому относитесь спокойно?
Ульяна Петровна смотрит на меня, как на пришельца из космоса.
— К чему?
— К позднему приходу.
— Да что вы, Олег Иванович, разве молодость можно ругать за то, что ей двадцать? На то она и молодость, чтобы ухаживать за девушками, поздно ложиться, не высыпаться, с трудом вставать и, несмотря на это, работать с полной отдачей. Мы не ханжи: каждому овощу свое время. А что же это за молодой человек, который, придя с работы, брыкнется в кровать — и спать. А театр, концерт, кино? Все это не должно пройти мимо молодости, ибо обогащает ее. Пропустишь, потом не наверстаешь — будет поздно.
На улице за стенами общежития минус 25 °C и ветер двадцать пять метров в секунду. «Не мед», — думаю я. И вспоминаю свои двадцать.
1944 год, Новороссийск. Рядом с нашим водолазным отрядом девчачье общежитие. Девушки съехались со всей страны восстанавливать город, и мы, подделываясь под опереточный мотив, пели: «…здесь и армянки, и казахстанки, и даже грузинки любят тебя». Но основу составляли кубанские девчата — веселые, задиристые, неутомимые в работе. Пробродив всю ночь вместе с матросиками под струями леденящего даже душу норд-оста и нацеловавшись досыта, они, как и моряки, с песнями утром направлялись на работу, будто и не было этой бессонной ночи. Нам было по двадцать. Командование нас понимало, и мы обходились без излишних лекций на моральную тему. А днем вкалывали с присущим молодости энтузиазмом.
Сегодняшним ребятам тоже по двадцать, и прекрасно, что их понимают.
— Ульяна Петровна, — говорю я, — они молоды, а как же вы, вам не трудно?
— Трудно, — отвечают все трое и, захлебываясь словами, спешат высказаться.
Говорит Людмила Николаевна, она самая молодая, и я знаю, дома ее ждет муж, — первый час ночи.
— Трудно! — повторяет она. — Понимаете, когда видишь, что шесть человек (пока только шесть), раньше гибнувших от водки, вылечились и встали на путь человек — общество, обрели утерянное желание творить, создавать, трудности забываются, остается чувство твоей необходимости этим людям. И это приносит нам такую же радость, как и тем, о ком мы печемся. Ведь что интересно — те, кто вылечился от алкоголя, стали самыми ярыми и страстными нашими помощниками не только в борьбе с пьянством, но и во всех наших творческих начинаниях. Мне порой кажется, что эти люди, поправившись, очень жалеют об упущенном времени и хотят наверстать его, отдаваясь работе с удивительной страстностью и самозабвением. Так вот, скажите, разве это не высшее наслаждение для педагога — видеть такие плоды своего труда. И когда видишь — получаешь новый заряд энергии и желания работать.
Вот вам пример, о котором нельзя только сказать — «просто русское гостеприимство». Это пример поистине коммунистического отношения к людям, забота о которых тебе поручена.
Итак, пока все, о чем я говорил, относится к так называемой «обслуге». Предвижу, что и в этом случае могут найтись скептики. Что ж, обратимся к производству, где женщины непосредственно создают материальные ценности, хотя мне лично не очень понятно, почему добытая тонна руды или выплавленного металла — ценность, а шесть возвращенных к жизни и труду людей — «обслуга». Однако это область социологии, и ей еще предстоит в этом разобраться.
Возьмем самую модную сейчас в силу своей необходимости и самую трудную в условиях вечной мерзлоты профессию строителя.
Валентина Антонова и Валентина Гурьянова — маляры Горстроя. Их профессия приносит людям уют и радость домашнего очага, да и не только домашнего. В данном случае речь идет о школе № 23. Если стены и вся внутренняя отделка выполнены со вкусом, веселят глаз, делают наших мальчишек и девчонок бодрее, восприимчивее к наукам, а оно так и есть, — цель обеими Валентинами достигнута, как достигнута ими и в девятиэтажных домах на площади Металлургов. И девушки гордятся красотой своего города — детища их рук.