Они с Андреасом, его приятелем, работали в то время в пригороде, перекрывали крышу небольшого домика. Свое радио они всегда включали на полную мощность, а особенно после того, как пожилой жилец из дома напротив пожаловался на них начальству. Хозяйка дома, который они ремонтировали, тоже морщилась, но разве с руки ей было с ними ссориться? Ей оставалось только радоваться, что потолки в столовой и в спальне больше не протекают. Спору нет, она понимала, чем обязана кровельщикам… Во всяком случае, и в обед, и в ужин на столе стояло все, что положено.
А эта молодая женщина (она снимала у хозяев угловую комнату) вдруг взбеленилась. Когда Михаэль спускался однажды мимо нее по лестнице, она набросилась на него:
— Сделайте звук потише! Моя дочка спит. Если вам это интересно знать, она больна. Хотя где там — вам же ни до кого нет дела.
Этот тон настолько сбил его с толку, что он не нашел что ответить. Вернувшись на свою сторону крыши, он ослабил звук приемника.
— Ты рехнулся? — крикнул ему Андреас со своего ската крыши. — Я почти ничего не слышу.
— Ее ребенок… он спит, — объяснил Михаэль, а Андреас грубовато ухмыльнулся.
— Она тебя припугнула, угадал? Что-что? Ребенок?.. Тогда нечего заводить себе детей!..
Михаэль с испугом посмотрел вниз; не увидев ее во дворе, вздохнул с облегчением и снова подкрутил звук. Попозже, за завтраком, спросил:
— А ты что, знаешь ее? Ну, эту, с ребенком?
Андреас тщательно пережевал кусок мяса, проглотил его и только после этого ответил:
— Ей тогда лет семнадцать было. Она никому ничего не говорила, а потом уже было поздно. Глупость какая. Была на каникулах у своей подруги. Ну, а у той старший брат… М-да… Потом, конечно, обычное дело: «Я думала, он на мне женится». Святая наивность…
Андреас рассмеялся, откусил здоровый кусок мяса, подавился. Михаэлю было почему-то противно смотреть на него после этого рассказа. И то, как он кашлял, а потом отрыгнул проглоченный кусок, тоже было противно. Он отвернулся.
— Из школы она ушла, — услышал он голос Андреаса, когда тот откашлялся. — Выбросила из головы мысли об институте, науке, книгах. Передумала, так сказать. Отец страшно скандалил с ней. Когда у них были открыты окна, ругань слышала вся улица. Настоящие цирковые представления, веришь? После она переехала. Работает, по-моему, на ткацкой фабрике.
Слова Андреаса не выходили у Михаэля из головы целый день. Сидя дома, на диване, он продолжал думать о девушке.
В тот вечер дома все шло по заведенному образцу. Родители негромко переговаривались о чем-то. Говорили о пустяках, но всякий раз, о чем бы ни зашла речь, в их голосах слышалось непонятное раздражение. На сей раз Михаэль ощущал это особенно отчетливо. После ужина он хотел помыть посуду — мать не разрешила. Эту часть работы по кухне она предпочитала делать собственноручно, у нее был даже заведен особый ритуал: сначала стаканы, потом тарелки, большое блюдо, супницу и под конец всякую мелочь. Михаэлю доверяли вытирать посуду. Когда работу навязывают, радости от нее мало. «Вообще-то они во мне совсем не нуждаются, — подумал он. — А вот кто помогает ей? Ей все приходится делать собственными руками, она всегда одна. Неужели справляется со всем?»
Со следующего дня он начал наблюдать за девушкой.
Она всегда торопилась. Но идя куда-нибудь с девочкой, никогда ее не подгоняла и за руку не тянула. Приходя домой, распахивала окно и начинала пылесосить комнату.
Время шло: ему уже ничего так не хотелось, как чтобы она тоже обратила на него внимание.
А вел он себя довольно глупо. Например, когда снял рубашку. Пусть март в этом году и выдался на редкость теплым, но не настолько же, чтобы работать на крыше голым по пояс. Она возилась в саду, окучивала деревья, засевала клумбы, а он знай себе поигрывал мускулами в надежде, что она его заметит. Интересно, что она тогда о нем подумала?
Да, а сейчас? Заметила ли она его вообще? Ведь она глаз со своей девчушки не сводит:
— Осторожно, Анжелика! Упадешь! — крикнула она вдруг и побежала к ребенку.
Девочка так закружилась в танце, что не заметила, как оказалась на самом краю дощатой площадки. Мать вовремя успела схватить ее за руки. При этом раздался треск: бумажный зонтик сломался пополам. Девочка заплакала.
Михаэль подошел к ним.
— Это не страшно, — сказал он. — Я куплю тебе новенький.