Все, надо прощаться. Из объятий бабушки вырваться не так-то просто:
— Внученька, единственная моя, в какую даль ты уезжаешь!
Старушка всхлипывала, пока этот голубой грузовик с желтым верхом не скрылся за деревенской околицей, громко просигналив на прощание.
Виктор ПУШКИН
Рослый, сухощавый, он не выдерживал, несколько раз вставал из-за стола, нервно ходил по комнате либо склонялся над приготовленным к бою чемоданом, озабоченно проверял, на месте ли майка с трусами, бинты, капа, носки, боксерские ботинки, халат и полотенце, хотя и знал, что все это было тщательнейшим образом уложено накануне. Но он все же снова открывал чемодан, после чего снова усаживался за стол, придвигал к себе книгу и пытался углубиться в нее. Однако ничего путного у него не выходило. Мысли о будущем противнике, его хитрости, силе и своем собственном несовершенстве все чаще появлялись из каких-то потаенных уголков, осаждали все настойчивее.
Все больше охватывало его волнение, кулаки сжимались, сердце учащенно билось, а перед глазами угрожающе вставал как живой мускулистый детина. И тогда суровый, очень похожий на Дубцова голос говорил то, о чем он, Артем, последние дни боялся думать: «А ведь ты, дорогой, далеко не в форме! Опомнись: тебя не хватит на серьезный бой!.. А правая рука? Она же так и не восстановилась до конца и может в любой момент подвести! Разве не тебя неделю назад скрючила боль, когда ты, забывшись, провел в спарринге кросс справа? А разве не ты весь покрылся испариной на предпоследней тренировке, промахнувшись по груше правым хуком?.. Одумайся, не лезь безрассудно, потом будешь ох как жалеть!»
Кое-как оттолкнув от себя все более одолевавшие его сомнения, он закрыл глаза и тотчас же, словно наяву, в который уже раз увидел, как разорвала темноту ослепительная вспышка, она была подобна молнии, а за ней последовал обвальный грохот.
В тот, самый первый раз он пришел в себя только на третьи сутки — белые стены, белые занавеси на окнах, вся в белом склонилась медсестра.
Никто не ожидал, что он выживет. Сосед по койке поведал, когда сестра на минутку отошла, что сперва-то его даже в мертвецкую снесли, да сторож ночью стоны услышал… Потом операции, надежды и снова операции. Молоденький врач, признавший в нем чемпиона страны в среднем весе Артема Галкина, убедил его, что при известном упорстве можно полностью восстановить двигательные навыки и стать тренером. И он, Артем, поверил ему, три года работал не щадя сил. Выполнял все указания лучшего московского тренера Павла Сергеевича Дубцова, который сразу взял его под свою опеку. И вот сегодня — первая проверка. Как-то он себя покажет? Его это волновало не меньше, нежели собственное выступление. И то, что вместе с ним на ринг выйдут его лучшие ученики. Сам тоже вроде чувствовал себя уверенно: дыхание установилось неплохое, реакция, скорость и координация, по выражению тренера, стали прежними, удары шли, все признавали, безукоризненно, даже справа… Если не считать, конечно, все тех же хуков и кроссов. Особенно кроссов. Едва даже слегка приподнимал в момент их выполнения локоть, как руку, точно электрическим током, пронизывала острая боль.
От всех такое, разумеется, скрыл, потому что без этих самых хуков и кроссов можно очень даже свободно обойтись.
Тем более что прямые удары получались опять такими же точными и полновесными, как в лучшие годы. Вчера, когда бил по лапам, тренер только ахал: «Ого! Ого! Недурно! Совсем недурно!»
«М-да, вот еще с выносливостью…» — продолжал он оценивать свои минусы. Вспомнил, как быстро утомлялся он на тренировках, но тут же успокоил себя: «Здесь все приблизительно в одинаковом положении».
Он взглянул на часы: пожалуй, можно выходить. Сдерживая волнение, не торопясь оделся, тщательно закрутил шарфом шею, так как на улице, несмотря на ноябрь, было уже по-зимнему холодно, взял чемодан, суеверно присел на краешек стула.
По темному двору прошел быстро, почти пробежал. Потом, напряженно вглядываясь и вслушиваясь в мглистую темноту, откуда всякую минуту могла выскочить автомашина, пересек черную ленту Ленинградского шоссе, где свободно гулял ледяной ветер, нырнул с толпою оживленно рассуждавших о предстоящих поединках поклонников бокса под арку, протиснулся во Дворец физкультуры и, ни на кого не глядя, стал решительно пробираться к раздевалке.
Мысли тотчас же сделались короткими и отрывистыми, как команды. «Помнить о голове!» — это означало следить за тем, чтобы она не задиралась в бою, поближе к груди держать подбородок, постоянно защищать его правой рукой. «Не застаиваться!» — это значило, что, выйдя на ринг и начав поединок, должен, не останавливаясь, маневрировать, передвигаться по нему, мешая противнику «пристреливаться», готовить атаки. «Больше прямых!.. Не ввязываться в ближний!» — это предполагало вести бой исключительно на дальней дистанции, пользоваться только длинными ударами.