Свои следы во всей красе
Плетёт по утренней росе!
Неужто, солнце наших глаз,
Ты хуже зайца?! Хуже нас?!
Нет,
Странно ты себя ведёшь!
Не гордо по земле идёшь!
— Хм, вот что мне несёт урон,
Шатает мой высокий трон!
Но это же такой пустяк!
Делов-то! Сразу бы вот так
И говорили бы, как есть!
А я-то думал, бог невесть!..
Не ставлю след… Нужны следы…
Подать гостям ещё еды!
Подать еды! Подать вина!
(Уж если пить — так пить до дна,
А если правду говорить —
Так уж ни слова не таить!)
Отсюда вывод, — молвил Лев, —
Напрасен был мой лютый гнев.
Ведь я и вправду важный хан:
Мой сан мне небесами дан!
И по земле, мои друзья,
Ступать по-царски должен я
И оставлять повсюду след
На много-много долгих лет!
— О славный! — звери говорят. —
Отныне все мы, стар и млад,
Благоговея и любя,
Молиться будем на тебя!
Ушли с молитвой на устах
И захихикали в кустах.
А Лев, не видя в том беды,
Повсюду ставить стал следы.
Но тут заметим, что теперь
Их видел ясно каждый зверь
И на песке, и на земле,
И на остуженной золе,
В траве, на глине голубой,
И там, где в берег бьёт прибой…
И всяк, заметив их едва,
Спешил умчаться ото Льва,
И в пору скрыться, присмирев…
Так был обманут глупый Лев.
МУДРЕЦ НА ПИРУ
Перевод И. Киуру
Однажды у шаха (великого шаха!)
Шёл пир небывалый во славу аллаха.
Там было великое множество вин:
Горящих под солнцем, как чистый рубин,
Струящих дурманящий аромат
И угольно-чёрных, как чёрный агат;
Вин светлых, прозрачных, как горный хрусталь,
Сквозь кубок видна необъятная даль…
В высоком тюрбане, с серьгами в ушах,
Сидел на диване задумчивый шах.
Сидел он и думал: о царстве, о троне,
О древнем законе, о сложных вещах…
И кушал лениво крыло куропатки,
Крыло куропатки, дроздовы лопатки.
Гостям улыбался, придворным кивал,
Крыло куропатки вином запивал…
Большая толпа перед ним пировала.
А кстати, чего на пирах не бывало!
И то, и другое… Обычно сперва
Раздоры, и ссоры, и злые слова.
А там и до рук постепенно доходит…
И взором толпу повелитель обводит
И видит: солдаты ведут мудреца,
Ведут мудреца в подземелье дворца.
Видать, надерзил он кому-то изрядно.
А это любому, конечно, досадно.
Но всё же зачем старика обижать?!
Зачем старика в подземелье сажать?!
— Эй, стражи! — солдатам кричит повелитель. —
Что сделал вам этот пророк и целитель?
Несладкое слово сказал? Не беда!
Ведите немедленно старца сюда!
И вот, натерпевшись великого страха,
Поклонами старец приветствует шаха.
И слуги с напутствием «Выпей до дна!»
Подносят философу чашу вина.
В честь мудрого старца звучали свирели,
И звёзды в наполненной чаше горели.
Но старец её осушить не спешил
(Как видно, помиловать звёзды решил).
Стоит он с наполненной чашей заздравной:
Сто лет пусть живёт повелитель наш славный!
И выплеснул на пол остатки вина.
(А пить полагалось, конечно, до дна.)
— О горе ему! — закричали назиры.
— О горе ему! — возопили визиры. —
Он спятил с ума, накажи его шах!
Какой он мудрец? Он бродячий ишак!
Он выплеснул на пол божественный дар —
Напиток царей, несравненный нектар!
…О мудрость! Дорога твоя не легка!
Хотели бедняге отвесить пинка.
Но, словно в сраженьях испытанный воин,
Был шах на пиру необычно спокоен;
Он тихо от вин и закусок хмелел
И дерзкий поступок простить повелел,
Сказав мудрецу: — Попрошу объясненья!
Здесь могут быть, видишь ли, разные мненья…