— Больно не будет, наверное, — мрачно произнес Ярослав и положил бедолаге на голову ладони. И попытался настроиться, сначала на что-то неизвестное, а потом на понимание.
Просто захотел понять, о чем этот человек думает, несмотря на то что в его мыслях в большинстве своем бултыхалась странная смесь из страха и неверия в происходящее.
— Тихо, успокойся, — попросил создатель.
Его явно не поняли, потому что страха стало больше, и он очень мешал.
Так что от страха пришлось избавляться в первую очередь. Ярослав поймал его как извивающегося червя и просто выдернул наружу. А мир после этого почему-то медленно качнулся, потемнел, а потом рассыпался миллиардом разноцветных искр. И Ярослав не сразу понял, что провалился в мадаи, и что это разноцветное конфетти — все, что осталось от составляющих мира.
— Офигеть, — пробормотал создатель. — Прямо сразу стало легче. И где здесь голова?
Указующих стрелочек почему-то не появилось. А из-за медленного покачивания ошметков подозрительно быстро начало подташнивать. И очень захотелось что-то сделать, чтобы побыстрее вернуться в привычный мир. Без разницы что. А раз без разницы.
Ярослав хмыкнул, вытянул перед собой руку, ткнул пальцем в скопление разноцветных искр и пожелал всеобщего понимания языков этого несчастного мира. Очень сильно пожелал, аж в глазах потемнело. И из мадаи он попросту вывалился, спиной вперед, шлепнувшись на задницу. Напротив, его маневр повторил абориген и стал отползать. Что-либо говорить он почему-то не стал. Даже не обзывался. А Ярославу очень было интересно что же вышло из его обучения языкам.
— Знаешь, не завидую я этому избранному, которого в итоге найдут, — проворчал Ярослав, похлопав железный куст по ветке.
— Почему? — спросил Ижен, хотя и так все было понятно — облагодетельствованный то ли знанием языков, то ли непонятно чем абориген лежал в обмороке, потому что доброе металлическое растение увидев, что он пытается сбежать, взяло и укололо его. После этого абориген заорал и тихо прилег. Похоже, что с перепуга, хотя и тут ни в чем нельзя было быть уверенным.
— Потому что создателем быть хреново, — честно ответил Ярослав. — Нет, не в целом, уверен, где-то все весело и здорово. А в умирающей вселенной — это полный капец. Учиться не у кого. Действуешь методом слепого тыка. Получается что угодно, а чаще, что неугодно. А еще, вот какая фигня, похоже, мое вмешательство, создание кустика и прочие мелочи, влияют на этот мир. Понимаешь, ошметки составляющих почему-то стали цветными. В вашем мире был такой серебристый снег, сияющий снег, а тут все было серым. И вдруг стало цветным, как раз после куста, странное совпадение, правда?
Ижен кивнул.
— И теперь мне очень интересно, я отстрочил гибель этого мира или еще и ускорил. И да, в умирающих мирах я не разбираюсь еще больше, чем в живых. Просто чувствую, что все меняется как-то неправильно и пытаюсь сделать чтобы ощущалось правильным, а оно ощущается странным, и меняется быстрее. И даже чертова белка мне вряд ли объяснит почему, не говоря уже о справочнике-суслике. И знаешь, что самое поганое? У меня есть подозрение, что все будет так, как мне хочется, а у меня сейчас нет особого желания спасать этот мир, его обитатели меня раздражают. Может это мое отсутствие желания тоже ускоряет гибель и лучше бы мне здесь не появляться…
— Думаю, ты преувеличиваешь свое значение, — уверенно сказал Ижен. — Хотя не иметь возможности нормально учиться, действительно плохо.
— Плохо, — подтвердил Ярослав.
— И Тилара тоже никто не учил спасать миры, он сам додумался, — напомнил Ижен, которому очень не нравилось настроение Ярослава. Вдруг со злости пожелает несчастному миру провалиться в бездну, а потом не успеет всех из него забрать?