- До свидания, Марат, - равнодушно попрощался Александр и ушел в дом. Я привалился к спинке сидения. Машина тронулась. Я сползал вниз, меня укачивало и чуть не стошнило. Но было нечем, потому что сутки не приносили никакой еды. Рядом сидела Кристина, больно пихавшая меня в плечо, когда падал в ее сторону. Она изменилась. Казалось, что я ей противен после того, как пришлось изображать подобие секса. Быть взрослой и прожженной ей не всегда удавалось. Она все-таки еще девчонка, хоть и старается мериться цинизмом с отцом. Жуткой перфоманс очевидно ей оставил не самые приятные воспоминания. Жалости к ней я не испытывал. Да и вообще ничего уже не понимал, тупо валяясь на заднем сидении. Поэтому, когда меня коснулись заботливые женские руки, пробормотал имя Леры и провалился в беспамятство.
Очнулся на больничной койке. И сразу вернулась боль, но ее было легче переносить, потому что рядом не глумились избивающие меня зеки, Кристина и ее отец. Но всё же я настороженно огляделся по сторонам в ожидании угрозы. Наткнулся взглядом на Виолу.
Она сидела возле койки, глядя на меня испуганными глазами.
- Лежи, - посоветовала она мне, когда я попытался встать. – У тебя сломаны ребра, внутренние разрывы и трещина в позвоночнике. Но ты поправишься. Просто нужно время. Ты не представляешь, как я волновалась.
- Мы в Москве?
- Нет, конечно. Тебя нельзя перевозить. Лежи и поправляйся. Я всех оповестила.
- Что ты сообщила? Рассказала им правду?
- Нет, как я могла? Кристина звонила почти каждый день и запрещала искать тебя. – Она встала и заботливо поправила одеяло, краем глаза косясь на меня. – Она говорила, что с тобой всё в порядке, но я не верила.
Я откинулся на постель, чувствуя невероятную слабость и шум в голове. Болело буквально всё. Здорово они меня отметелили. Что-то надо было обязательно сделать. Мысли ускользали. Наверное, действовали лекарства.
- Сколько… Сколько меня там держали?
- Неделю. Что они хотели? Что сделали с тобой? Зачем били? – засыпала она меня вопросами, но потом, осекшись, извинилась: - Прости. Не хочешь рассказывать, пока не надо. Понимаю, как тебе тяжело.
Я начал говорить, едва шевеля губами. Виола зажала рот рукой и качала головой, приходя в ужас. А когда я сообщил самое главное, ахнула и вскочила с места, заходив по комнате.
- Ладно. Всё поправимо. Мы что-нибудь придумаем.
- Нам теперь даже не подступиться к Кристине. Она тут же отправит фотки в полицию. Я уже думаю, отсидеть и дело с концом, - мрачно высказал я назревшие мысли, продиктованные отчаянием от безысходности ситуации.
- С ума сошел? – вскинулась Виола. - Не вздумай. Тебя похитили, избили, сфабриковали улики. Стрюков и подельники в бегах, и их обязательно поймают. У них не выгорит ничего.
- Почему ты не сказала мне, что у Стрюковой есть отец уголовник? – спросил я обвиняющим тоном, поймав наконец ускользающую важную мысль.
- Он не представлял опасности, - тут же ответила Виола, будто готовилась к вопросу. - У него срок – вышка за убийство с отягчающими. Кто ж знал, что он сбежит.
- Давай договоримся, что ты впредь будешь мне сообщать о подобных вещах? – предупредил я, морщась от боли.
- Марат, теперь это уже не важно. Или ты что, меня обвиняешь, что сам беспечность проявил? Поехал со Стрюковой в дачный массив, за город. Один… - Виола тоже пошла в наступление.
- Ну поехала бы ты со мной, и что? С тобой бы что похуже сделали. Они совсем отморозки, тупые скоты. Короче, всё. Отрубаюсь. Мне нужно позвонить, Виола. Тачку, телефон – всё забрали.
Она вздрогнула, обняла себя ругами, наверняка радуясь в душе, что не поехала тогда со мной и спаслась.
- Зачем тебе телефон? Кому ты собрался звонить? Тебе надо отдыхать.
Спорить сил не было, но я всё же потребовал, превозмогая боль:
- Телефон, - и протянул руку.
- Хорошо. – Виола вскинула подбородок, будто приняла сложное решение после борьбы с собой, и, мягко коснувшись губами моей щеки, вышла из палаты.