– А Пит – он с тобой из одной группы? – спросила Людка.
– Да нет, сосед по номеру.
– Он забавный.
Ресторан закрывался. Пит вернулся заплатить по счёту: им насчитали четырнадцать с чем-то рублей. Костик сунул ему десятку и с живейшим интересом спросил:
– Ну как?
Пит горестно махнул рукой и опять исчез.
Костик с Людкой плыли, обнявшись, в чёрном море томливого южного воздуха. Водка и звёздное небо разбудили в них сентиментальность. Людка рассказала про своё первое замужество, а Костик – историю его последней, печально завершённой любви к столичной девушке Любе.
Их общая на тот момент путеводная звезда сквозь незнакомые кварталы вывела их прямо к пригостиничному скверику.
Они сидели на уединённой скамейке под какими-то неведомыми деревьями и снова он балдел от запаха её волос, от формы её губ, от чуть надтреснутого печального голоса хлебнувшей от судьбы женщины.
– Ну почему ты родилась в Херсоне? – шептал он в промежутках между поцелуями. – Я ведь знаю, мы с тобой больше не увидимся.
– Ты приедешь ко мне.
– А ты меня пустишь?
– Тебя, такого, и не пустить?
– Значит, пустишь? – он расстегнул сафари и поочерёдно целовал её груди.
– Если ты приедешь.
– Чёрт, как ты мне нравишься, мне всё, всё, всё нравится в тебе, всё, кроме имени.
– Мне тоже не нравится моё имя. А как бы ты хотел меня назвать? Любой?
Он чуть было не ответил утвердительно, но вовремя спохватился и назвал несколько других имён. Какая там Люба, когда рядом с ним была теперь Его Женщина, единственная в мире женщина, которую он не смог бы обидеть, которой он не смог бы изменить, нагрубить или соврать.
Он без прежнего энтузиазма думал о том, что это почти неземное создание придётся тащить в постель, чтобы низвести до уровня просто добытой на ночь самки и кончить утром головной болью, тяжёлым запахом изо рта и холодным безрадостным расставанием навсегда.
Нет, их роман, так красиво начавшийся, не имел права на бесславный конец, их роман теперь должен был жить вместе с ними, долго и счастливо.
Оттягивая момент неизбежного уже расставания, Костик до конца расстегнул голубое сафари и изучал на вкус её тело.
– Ну ты совсем раздел меня, – шепнула Людка. – А если кто-нибудь появится?
– Все давно уже спят, даже самые развесёлые из местных, но ты права, – сказал Костик, застёгивая её оперение. – Пошли, я провожу тебя.
Они поцеловались в последний раз под дверью её номера.
– Увидимся за завтраком, – шепнул Костик.
– Не опаздывай, я в восемь должна уже быть в автобусе, – шепнула в ответ Людка.
Костик чистил зубы, когда появился напрочь вылетевший у него из головы Пит, злой и возбуждённый.
– Ты Людку трахнул?
– Нет. А ты свою казашку?
– Тварь, смылась.
– Ты, наверное, начал прямо на улице?
– Да нет, приблуда… А где Людка?
– У себя.
– Какой у неё номер?
Надо было, конечно, соврать, что не знает, но слишком уж красивым для такого низкого поступка было потопившее тогда Костика чувство.
– На втором этаже, прямо над нами.
Обессиленный вконец Костик закутался в простыню и закрыл глаза, но отведать приятных сновидений ему было не суждено. Реальность хлопнула дверью, зажёгся свет и хриплый голос Пита произнёс:
– Во, спит уже. Вставай, смотри, кого я привёл.
Костик разлепил глаза. Диковинным жертвенно-красным цветком нависла над ним Людка, она была в батистовом халатике. Рядом с ней напряжённо ухмылялся Пит.
– Доброе утро. Ты уже не ждал меня сегодня?
– Нет.
– Ты в самом деле хочешь спать? Тогда извини.
– Ничего. Уже не хочу.
– Надо всё-таки умыться холодной водой. С вашего разрешения, мальчики, я быстренько, – она загадочно улыбнулась и исчезла в ванной.
– Слушай, я сейчас с ней договорился, – зашептал на ухо Костику Пит, сгоняя с него остатки сна. – Ты куда-нибудь слиняй на часок-полтора.
– Это зачем ещё?
– Она согласна, только чтоб ты не мешал.
– Да не бреши.
– Она сказала, что зайдёт в ванную, а чтоб я с тобой в это время договорился.
Из ванной появилась Людка.
– Давай выйдем на балкон на пару слов, – сказал ей Костик, натягивая шорты.
– Давай выйдем.
– Ты хочешь остаться с ним наедине? – спросил он на балконе.
– Нет, вот этого я не хочу.
– Я не люблю чувствовать себя третьим лишним. Я прекрасно тебя понимаю: ты – свободная женщина и можешь делать всё, что захочешь. Ты скажи, и я уйду без всякой обиды. Прям сейчас, через балкон, только захвачу рубашку и сандалии.
– Тогда мне, наверное, придётся прыгать вместе с тобой.