Он попытался скрыть довольную улыбку.
– Хорошо, тогда объясни мне, зачем ты пришла. Мы, по-моему, уже простились с тобой до утра, и вдруг он зовёт тебя, и ты идёшь.
– Ну, во-первых, как ты правильно заметил, я – свободная женщина и могу идти с кем захочу и куда захочу. Во-вторых, это же ты назвал ему номер моей комнаты? Ты ведь хотел, чтоб я пришла? И я пришла, а ты устраиваешь мне тут допрос с пристрастием.
– Хотел бы я, чтоб так оно всё и было.
Он обнял Людку и торжественно провёл её в комнату, где на кровати сидел потускневший Пит.
– Ну что, я забираю свой матрас и ухожу на балкон? – спросил он.
– Успеешь, – ответил Костик. – Сейчас я достану арбуз, и бутылка у меня припасена как раз для такого пикантного случая.
– У-у-у… А ананаса у тебя нет? – спросила Людка и села рядом с Питом.
– Я тоже достану бутылку, – дёрнулся Пит.
– Сиди, Пит. Потом. Или лучше стаканы найди и арбуз сходи помой, он под кроватью.
Пит с кривой усмешкой взглянул на Костика, но пошёл исполнять его поручения.
– Ну ты раскомандовался, – сказала Людка Костику, пока Пит мыл арбуз.
– Разве? – спросил Костик, открывая бутылку. – Это мой обычный стиль общения, но вас, мадам, я ведь распоряжениями пока не затронул?
– Ну, мальчики, за что пьём? – спросила Людка, когда духмяный венгерский вермут был разлит, а арбуз взрезан.
– За тебя, конечно, – поднял стакан Костик.
– О, за это можно, – слегка оживился Пит. – Первый – только за Людку.
– А второй за что? – спросил он, сразу войдя во вкус.
– Второй – за тебя, – сказала Людка. – Второй – только за тебя.
– Ну, спасибо, Людочка, вот не забуду этого. Тебя можно поцеловать?
– Можно, если только осторожно.
У Пита получилось не то, чтобы осторожно, скорее долго. Костику это не понравилось. Мысли его заплетались, но он твёрдо знал, что в качестве первооткрывателя имеет на Людку гораздо больше прав, чем Пит. Он подсел к Людке и обнял её спереди, поскольку сзади её уже обнимали руки Пита.
– Люба, Любонька… пардон, то есть Люда, Людонька, – сказал он почти просительно, когда Пит на время отсосался от Людки. – А мне можно тебя поцеловать?
– А тебе, пожалуй, хватит, – её лицо застыло в загадочной улыбке. – Ты уже сегодня нализался вдоволь.
Каламбур обидел Костика, и он вернулся на своё место зализывать рану. Напротив него передохнувший Пит смачно засасывал Людку с её загадочной улыбкой и постепенно заваливал на свою подушку.
Возмущённый их вероломством, Костик ткнул кулаком в полупустую бутылку. Бутылка с грохотом покатилась под Питову кровать, оставляя за собой ароматную сверкающую дорожку.
– Ты чё? – подпрыгнул Пит.
– Ничего, – Костик уже сожалел о загубленном вермуте, уйти надо было бесшумно, поразив их своим благородством.
Он одел рубашку, часы и сандалии.
– Ты куда-то собираешься? – спросила Людка.
– Пора мне, – сдержанно сказал Костик, исподлобья глядя на балконную дверь.
– Если ты уйдёшь, я тоже уйду.
– Ну я всё понял, я собираю матрас, – сказал Пит.
– Скажи, кому из нас уйти, – подскочил к Людке в момент оживший Костик. – Кто-то один должен уйти.
– Я так больше не могу, – Людка встала. – Лучше уйду я.
– Людка, не уходи пожалуйста, – Костик присел на свою кровать и обнял её за бёдра.
– Напиши мне свой домашний телефон.
– Да, конечно, – Костик нетвёрдой рукой оторвал клочок от последней страницы Фолкнера, нацарапал на нём семь корявых цифр и сунул в кармашек её халата.
– Ну, я собираю матрас, мне всё ясно, – повторил Пит свою коронную фразу.
Он явно ждал от Людки возражений, но возражения последовали совсем с другой стороны: в дверь резко постучали. Костик вскочил, Пит бросился в постель, Людка нырнула к Питу.
Костик выключил свет и открыл дверь. В коридоре стоял старикашка из местных, наверное, дежурный.
– В чём дело? – грубо спросил Костик.
– Вы не одни тут, надо же потише.
– Гуляй. – И Костик захлопнул дверь.
– Или я пойду, или давайте спать, – сказала Людка из койки Пита.
– По-моему, все давно уже этого хотят, особенно наши соседи, – предположил Костик.
Он отрубился моментально, едва коснувшись подушки, и так же резко проснулся. С соседней кровати доносились леденящие кровь звуки поцелуев, грубовато-успокаивающий шёпот Пита и обречённо-протестующий шёпот Людки.
«Если она сейчас даст ему, – оценив ситуацию, думал трезвеющий Костик, – то я больше не взгляну на эту шлюху, если не даст – о, тогда это действительно самая лучшая женщина в мире».
Если бы она захотела, одно её слово – и он придушил бы Пита и никогда не пожалел бы об этом. Но она не звала его, её исступленный шёпот был предназначен не для его ушей. Она забыла про него, эта дрянь так увлеклась своей любовной игрой, что совсем забыла про него, про то, что он здесь, рядом, и что он должен что-то чувствовать, когда у него на глазах она собирается совокупляться с каким-то Питом.