Прежде чем укрепить на стенках крышу, мистер Потт взял комок цементного теста и принялся катать его своими старыми, одеревенелыми ладонями. Он сделал четыре колбаски для рук и ног и одну — покороче и потолще — для туловища. Слепил яйцо — голову и приладил ее к плечам. Затем кое-где сдавил фигурку и снял то, что было лишним, ороговевшим ногтем.
Но результат его не удовлетворил. Чтобы придать неуклюжей кукле больше сходства — ведь он хотел сделать автопортрет, — мистер Потт отсек ей одну ногу до колена и всунул туда спичку. Когда цемент затвердел, он закрасил его сверху: синяя железнодорожная форма, розовое лицо, — и приклеил на голову клочок седого мха. Затем всунул фигурку в будку. Там она гораздо больше походила на человека и даже вселяла страх — неподвижная, застывшая, вперившая взгляд в окно.
Но сама сигнальная будка казалась совсем настоящей: крыльцо из посеревшего от времени дерева, желтый лишайник на шиферной крыше, неровно выцветшие от непогоды кирпичи, распахнутые окна, и, время от времени, звонков щелканье сигналов.
Соседские ребятишки стали сильно докучать мистеру Потту. Они то и дело стучались к нему и просили показать им железную дорогу. Когда мистер Потт сидел на полу, выставив вперед деревяшку, ему было не так-то легко встать, тем более — быстро. Но он терпеливо, хотя и с трудом, поднимался и, стуча деревяшкой, ковылял к двери, чтобы впустить своих незваных гостей. Он вежливо их приветствовал и провожал в сад через судомойню. Драгоценное время уходило на ответы, объяснения и суету. Иногда, пока шли расспросы, пересыхал цемент или остывал паяльник. Поэтому вскоре мистер Потт установил правило: пускать к себе он будет только в субботу и воскресенье, и по этим дням двери его дома были всегда открыты. На столе в судомойне он поставил один из своих ящичков для сбора пожертвований, и взрослых, которые тоже стали наведываться к нему, он просил платить за вход один пенни: выручку он отсылал в благотворительный фонд. Дети по-прежнему пропускались бесплатно.
После того, как мистер Потт смастерил железнодорожную станцию, интерес к его дороге возрос, все больше людей приходило на нее посмотреть, и все больше становилась выручка. Станция была точной копией городской станции, и мистер Потт назвал ее Литл-Фордэм (Крошка-Фордэм). Название это было выложено белыми камешками на насыпи, покрытой мхом. Прежде чем увенчать вокзал крышей, мистер Потт обставил комнаты внутри. В зале ожидания появились темные жесткие скамьи, в кабинете начальника станции — высокая деревянная конторка с отделениями для билетов. Кузнец (юноша по имени Генри, который к этому времени горячо разделял увлечение мистера Потта) выковал ему из мягкой стали камин. Они подожгли сухой мох и сосновые иглы, чтобы проверить тягу, и убедились, что труба тянет хорошо.
Но когда крыша оказалась на месте, все это было потеряно для глаз. Заглянуть внутрь через окна можно было только если лечь на землю, да и это лишь до тех пор, пока мистер Потт не сделал платформу. Крышу платформы он окаймил тончайшей деревянной резьбой, на столбах горели старомодные лампы, которые мистер Потт заправлял маслом. При скрупулезности мистера Потта и его стремлении все доводить до совершенства постройка станции заняла два года семь месяцев. А затем он принялся за городок.
Глава вторая
Мистер Потт никогда не слышал о мистере Плэттере, как и тот не слышал о мистере Потте.
Мистер Плэттер был владельцем похоронного бюро и строительным подрядчиком в Уэнтле-Крейсе, городке на другом берегу реки, в которую впадал ручей, протекавший за садом мистера Потта. Они жили совсем близко один от другого, но, по дороге через мост путь между ними был немалый. У мистера Плэттера был прекрасный кирпичный дом у шоссе, ведущего в Бэдфорд, с гравиевой подъездной дорогой и садом, спускающимся по склону к реке. Мистер Плэттер сам построил его и назвал Бэллихоггин. Больше всего на свете мистер Плэттер любил деньги и скопил их довольно много. Но люди стали умирать реже, чем прежде, а когда закрылась кирпичная, фабрика, желающих поселиться в тех краях стало не так уж много, потому что кое-как построенные мистером Плэттером домишки для рабочих совершенно испортили ландшафт.