Действительно, возле отеля «Гагарин», их догнал незнакомый Лазаро человек в бейсболке, молча вручил епископу небольшой портфель.
В номере куратор Кречета сказал:
— Al mono kaj forto humiliĝas la sorto.[2] Возьми вот, чтобы веселее задание выполнялось.
Вынул из портфеля и положил на стол перед Лазаро смартфон и две толстые пачки денег. С десятитысячных купюр строго смотрел первый президент независимой Республики Марс.
Епископ пояснил:
— Смартфон — это парализатор, жать надо кнопку справа. Штука новейшая, никому не известная, в порту проверку проходит свободно. Пользоваться сможешь только ты — под твой отпечаток пальца сделано. Который у меня, к счастью, есть. Рассчитан парализатор на два удара без подзарядки, во второй раз воздействие менее эффективное. Потом заряжать надо сутки.
— Может быть, деньги — это лишнее? — осторожно спросил Кречет. — Тут же целое состояние. Патриарх сказал, что мне дадут большую сумму налички.
Микаэло снисходительно взглянул на подопечного.
— Пока что тебе никто ничего не дал. Да и сколько дадут? Подозреваю, что маловато. Начфин Первой резиденции — он, хм, экономный.
— Разве у нас уже дошло до того, что бухгалтер корректирует распоряжения патриарха?
Епископ шумно втянул ноздрями воздух.
— Не всё тебе пока можно рассказать, Лачо. Что не истратишь на дело — назад привезешь. — Микаэло усмехнулся. — Только на земных баб смотри деньги не фукни.
Кречет подумал: «А Микаэло-то ведь — настоящий друг, хотя за семь лет знакомства показывал себя только как придирчивый грубоватый начальник. Его ведь никто не заставлял обо мне заботиться. Наоборот: если узнают, то может и на неприятности нарваться за самоуправство. И ведь он заранее всё подготовил: достал большие деньги, и время на подготовку смартфона нужно было».
Друг, пробыв в номере Кречета полчаса, ушел: сказал, что у него много дел и он должен возвращаться в Заменгоф, хотя уже приближалась полночь. Марсианские сутки по земному времени на 37 минут длиннее суток земных. Кречет вспомнил, что Аэлита ему рассказывала о каком-то старом земном фантастическом романе про Марс. Там на Красной Планете используют стандартные земные секунды, минуты и часы. Но в каждую полночь хронометры на 37 минут останавливаются. Марсиане в том романе считают этот промежуток "колдовским часом", в течение которого можно отбросить все ограничения, устраивать оргии и тому подобное.
"Какой же бред может писатель выдумать - подумал Кречет, укладываясь спать. - А если в "колдовской час" вылетает или прибывает аэробус, то как автор предлагает обозначать время вылета или прилёта?".
На самом деле на Марсе часы просто шли медленнее земных: марсианская секунда на 27,5 миллисекунды длиннее земной.
____________________________
[1] Дословный непоэтический перевод:
Твердо мы встанем, любимые братья,
За наше святое дело!
Будем бороться, связанные вместе
Нашей общей прекрасной надеждой.
Царит пока ещё тёмная ночь,
Мир спит беспробудно.
Но уже скоро встанет солнце,
Чтобы светить, блистать вечно.
(Стихотворение Л.М.Заменгофа «Al la fratoj» — «Братьям», 1889)
[2] Деньгам и силе покоряется судьба — эсперантская поговорка из Proverbaro — собрания пословиц и поговорок, составленного Л.М.Заменгофом в 1910 году.
Глава 6
2 ноября 2386 г. от Рождества Христова; 46 октября 37 г. от Марсианской революции, воскресенье. Планета Марс, город Гагарин, город Грабовский.
Лазаро пошел в хомаранистский храм к 10:00, к началу службы. Настоятеля храма, как он узнал из интернета, звали тоже Лазаро, и иерей подумал, что это хорошее совпадение. В храм Кречет отправился не потому, что так сказал начдепартамента личного состава. Нет, ради себя и ради Аэлиты. Кречет особо религиозным марсианином не был, но верил, что Бог существует. Был убежден, что, как сказал один земной поэт, всё сущее не делится на разум без остатка. И что человек не всесилен, есть над ним ограничивающая его сила. Что доказывает, в частности, история Марса и освоения космоса вообще.
Preĝejo[1] был довольно далеко, но Кречет решил идти пешком.
Располагался храм не в подкупольной части Гагарина, а в старом городе, на улице-тоннеле. И тоже был старым, построенным до революции, когда город Гагарин ещё назывался Нью-Вашингтоном.
Было очевидно, что молитвенный дом, как и все хомаранистские храмы, являлся опорным пунктом не только хомаранистской Церкви, но и той "Церкви", в которой состоял Кречет. В трапезной висели агитплакаты "Патриотов Марса", контактные данные для желающих вступить в их ДМД — добровольные марсианские дружины. Лазаро в студенческие годы тоже был членом таковой, там его церковные вербовщики впервые и приметили. Хотя, может, и не там: скорее, обратили внимание на его студенческие научные работы, не согласующиеся с либерально-оппозиционным и проамериканским духом университета.