Был ещё один, самый реалистичный вариант: устроить для США искусственное землетрясение. Импульсные магнитогидродинамические генераторы, как сообщала статья в интернете, были изобретены на Земле ещё в 1980—х годах.
Но тут не подходил размах замысла: в той же статье компетентно объяснялось, что по-настоящему эффективное искусственное землетрясение можно устроить в единственном месте Штатов: на разломе Сан-Андреас в Калифорнии. Причем уничтожить этим землетрясением получится только город Лос-Анжелес (или Сан-Диего, на выбор). Явно мало для того, чтобы Америка напрочь забыла о Красной Планете. К тому же вокруг генератора для обеспечения его работы надо поставить две сотни каких-то устройств по окружности в километр, притом устройства должны быть на мачтах высотой около трех метров.
Но ведь глава Церкви придумал какой-то способ...
Сообщения от епископа Микаэло всё не было. Захвачен агентами Обезьянника? Погиб? Тогда задачу не быть пойманным мальпроксимийцами придется решать самостоятельно...
Но Ямамото всё-таки позвонил.
— Saluton, Лаз. — сказал в трубке голос Микаэло.
Ох, плохо! В Церкви её члены применяли различные тайные приёмы, придуманные для секретного оповещения друг друга об опасности. Микаэло и Лазаро уговорились, что в их разговорах, которые слышат другие, секретный знак опасности — это использование уменьшительной формы обращения друг к другу. Но не по эсперантистско-марсианской традиции (Мичо, Лачо), а на мальпроксимийский манер, обрезая имя: Мик, Лаз.
— Saluton, Мик. — ответил Лазаро, давая понять, что сигнал тревоги принят.
— У тебя что такой недоверчивый голос, Лаз? Сомневаешься, в связи с новостями, что это я? En ordo, включаем видеосвязь. Только видеоразговор не записывай.
Понятно, значит надо, наоборот, включить запись.
— Понял, Мик, включаю.
На экране телефона появилось лицо Микаэло Ямамото. Он дальнозорко отдалил телефон от себя, потом приблизил, снова отдалил, качнул в сторону, выбирая нужный ракурс взгляда. Будто-бы выбирая.
— Ну, убедился, что это я?
— Да, Мик, слушаю.
— Ты сейчас где?
Лазаро бойко соврал:
— В коворкинговом центре "La Afero", это на улице Терешковой, недалеко от памятника. Арендовал кабинет на два дня. Домой не заходил, ночевать буду у друзей.
Хорошо, что из того, что может увидеть на экране телефона собеседник Лазаро, точнее, люди, которые епископа схватили, нет ничего указывающего на ложь Кречета. За его спиной просто серая стена, вполне сойдёт за интерьер коворкингового центра.
— Правильно. Значит так, Лаз: ты там пока и сиди, никуда не дергайся. Я к тебе подъеду, жди. Всё, Лаз, отключаемся.
— Жду, Мик.
Микаэло, сказав "отключаемся" ещё несколько секунд не отключался.
Лазаро включил запись видеоразговора на медленной скорости. Интересовали его, понятно, те фрагменты, когда в объектив телефон епископа, когда Микаэло его поворачивал, попадала внутренность комнаты, где он находился. В комнате были люди, человек пять. Но среди них два знакомых лица. Сотрудник охраны Первой Резиденции, который переспрашивал, точно ли нужно оставить Кречету смартфон. И Якобо Джонсон. Предатели (или шпионы?) были в самом сердце Церкви, они схватили епископа Ямамото. Но он сумел предупредить подчинённого ему иерея даже будучи под контролем врага.
Лазаро решил, что не пойдёт ночевать ни к кому из знакомых и родственников, ни в гостиницу. Решил провести ночь в ночлежном доме при хомаранистском храме. У пары городских храмов такие приюты для обездоленных были, а хомаранистские священники, конечно, Церковь поддерживают, да и настоятели храмов, наверняка, сами её члены. Можно откровенно сказать, что Кречет скрывается от агентов Мальпроксимио, его надёжно спрячут.
Лазаро вышел из кампуса в десять вечера через ворота, которые были ближе к станции трамвая "Улица Бориса Кондратьева". В столице Республики Марс было много топонимов в честь российских космонавтов и учёных, что вызывало недовольство американофилов. Кондратьев жил в ХХ-XXI веке, он создал первый сетевой эсперанто-русский словарь, который существует и дополняется до сих пор. Среди первых колонистов Марса было много русских, в том числе, предки Лазаро Кречета. Именно этим словарем они пользовались.
Улицы были уже почти безлюдными: марсиане тяжело работали, в течение дня уставали, и вечерами в будни улицы пустовали. Да и температуру под куполами города по вечерам сильно снижали. Доцент, ёжась, стоял на остановке один, трама оставалось ждать ещё целых двадцать минут — ночью они ходили реже, чем днём.